Каким будет конец света. Из моего романа

[Беломор]

Когда-то в Усадьбе я выкладывал черновую главу своего фантастического романа "Сущник", которая была у меня под сомнением. И спасибо Акскому, aaaaaa, Абзацу и другим камрадам за полезные советы. Из типографии роман вышел в 2022 году в московском издательстве "Т 8". Прошло время, и из любви к искусству я его взял и переписал, убрав лишние сюжетные линии и выставив на первый план историю любви Марка и Маргариты, он как бы об острове их любви и называется теперь "Остров Марго". Но идея прежняя осталась. Там по ходу дела показано, как мы неуклонно идём к самоуничтожению, отделив дух от материи.

 

Началось это давно, но отсчёт я веду с рубежа XV-XVI веков - с аббата Иоганна Тритемия. Этот белый маг, кстати, спорил с Фаустом (тоже реальная, историческая личность) за место мага в доме Гейдельбергского курфюрста. Сохранилось его письмо придворному астрологу курфюрста, в котором он чихвостит Фауста, чьи чудотворения суть фокусы, а не честная магия. Так вот этот католический аббат (и маг по совместительству) Тритемий полагал, что космос населён ангелами, духами, и цель человечества - перейти в такое же духовное состояние, отринув плоть. Он написал труд "Стеганография", который сразу же был запрещён католической церковью. Но его в сохранившихся отрывках прочитал придворный маг английской королевы Джон Ди, человек весьма учёный, окончивший университет и получивший степень Магистра искусств. Личность тоже интересная, своими кознями повлиявшая на исход войны между Англией и Испанией, после которой Британия стала "править морями", превратилась в империю, и ход истории изменился. В своих опытах этот Джон Ди пытался наладить связь с миром ангелов, через медиума вошёл в контакт с духами, и те надиктовали ему свитки разной информации и дали "енохейские ключи". Это не фэнтези - это всё было в реальной истории, можете загуглить. Он вослед Тритемию считал, что бренное тело унижает человеческую личность, его "Я". Мы "достойны большего". Маг был убеждён, что будущее человечества - в свободном перемещении между тремя слоями бытия, и что это возможно благодаря каббалистической, алхимической и математической мудрости. Рано или поздно, утверждал он, "охема", то есть тело души человека, отделится от материальной субстанции, ибо "стрекоза не должна печалиться о судьбе хризалиды", то есть о судьбе своей опустевшей куколки.

Короче говоря, найдя рукопись запрещённой "Стеганографии", прочитав её, он под её влиянием (о чём было упомянуто потом в предисловии) написал эзотерический труд "Иероглифическая монада". Этот труд стал настольной книгой для масонов-розенкрейцеров, их манифест прямо его пересказывал, а изображение самой монады Джона Ди они поместили на титульном листе своей главной книги "Химическая свадьба". Известно, что сам Ди контачил с розенкрейцерами, разъезжая по Европе. Их "Орден розы и креста" провозгласил грядущую реформацию человечества на основах знания физической вселенной и тайн духовного царства. Идея того, что дух оставит тело, как стрекоза свою куколку, обрела политическое и практическое содержание. Открыто об этом не говорилось (у масонов несколько степеней посвящения), но работа пошла.

Век Просвещения - во многом проявился под влиянием розенкрейцеров. Был задан вектор научного прогресса. Материя жёстко, безапелляционно отделена от связи с сознанием, она как вещь в себе - просто кусок камня или мяса. Мир стал мёртвым. Но сознание-то никуда не делось - оно в нас, в животных, в какой-то форме, как проявление целеполагания, теплится в растениях, в сложных материальных структурах. Таким живым мир уже не воспринимается. Он - предмет. Чужой нашему сознанию. Нам уже куда ближе виртуальные миры, где мы можем путешествовать своим сознанием в полной свободе. К чему мы идём? Стрекоза оставит свою хризалиду и может о ней не печалиться.

 

В моём романе продолжатели розенкрейцеров - могущественная секта эосфоритов. К тому времени будет открыт Эос - субквантовый мир, куда можно переселять человеческие матрицы. Материальная вселенная пустеет и... случается это. Вот об этой катастрофе, и как мой герой этому противостанет, спасая свою Маргариту, и написано в романе.

 

Его я выложил на Литрес, по минимальной цене, пусть читают. Для камрадов роман здесь -  (в ворде и fb2). Но просьба всё же зайти на Литрес, кликнуть на звёздочки ("Оцените книгу") и оставить комментарий ("Оставить отзыв" - любой, типа "м-мда, любопытно"), чтобы поднять рейтинг и привлечь читателей, вот заглянуть сюда.
 

А здесь размещу три выдержки из романа - в развитие того, о чём выше писал. Четвёртый, о Фаусте, будет в довесок, спрячу его под спойлер - подальше от глаз нашего штатного инквизитора. Они (кроме четвертого фрагмента) самые у меня "нехудожественные", как бы научные - но куда деваться, вставил это в приключенческий сюжет, чтобы была понятна вся подоплека.

 

Фрагмент 1. КОСМОЛОГИЯ

 

Лепестки шлюзовой камеры раскрылись, и в космическую пустоту медленно продрейфовал воздушный пузырь с двумя плавающими человечками внутри. Сергей взял сына за руку, но вскоре отпустил – тот в невесомости держался свободно, наученный играми в транспортном колодце. Вот он подплыл к невидимой оболочке, оттолкнулся и вернулся к центру, где висело кольцо генератора силового поля. Ухватившись за него, мальчик огляделся. Всё вокруг было настоящее: и тьма, и свет миллиарда звёзд. Марчик прошептал:

– Папа, у него нет конца?

– Как бы тебе сказать... конец есть, и его нет.

– Как это, есть и нет?

– Вот мы сейчас внутри шара – у него есть конец?

– А-а, понимаю...

Сергей посмотрел на сына: с виду ведь совсем ребёнок, с оттопыренными ушами-лопушками на стриженой белобрысой головушке. А глаза – серьёзные, внимательные. Его и не узнать сейчас, какой-то незнакомый мальчик. Смотрит на звёзды, и профиль личика словно закостенел в холодном белом свете.

– Маркус, наша вселенная кажется бесконечной, – торопливо заговорил Сергей, – но это не так. На самом деле она очень маленькая, всего лишь твёрдая песчинка в океане Эоса.

– Мне никто не рассказывает про Эос.

– Хорошо, хорошо, я расскажу... но ты же не поймёшь.

– Пойму!

– Ладно, представь, что пузырь, в котором мы находимся, это наша вселенная, а всё остальное за его стенкой – это Эос. Пузырь маленький, а Эос бесконечный. Даже не так: в Эосе вообще нет понятия о начале и конце, поэтому он больше, чем бесконечный. Хотя «больше» и «меньше» там тоже нет.

– А что есть?

– Ничего и сразу всё – все вероятности того, что может быть, поэтому учёный Маер назвал его Экзогенной Областью Случайности, отсюда и название Эос. Термин не точный, он применим только к нашей реальности, но для Маера это выглядело именно так – ведь в нашем мире, который состоит из квантов, Эос проявляется как неопределённость. Знаешь, что такое квант? Если мы возьмём какой-нибудь предмет и начнём его делить, разрезая каждый кусочек снова и снова, то в конечном итоге образуется такой маленький кусочек, который дальше делить нельзя. Почему нельзя? Потому что резать можно только материю, вещь, а этот кусочек-квант уже не является веществом. Точнее, он находится на границе вещественности, вот как раз в квантовой неопределённости – проявляет себя то как вещество, то как некое состояние, отражающее информацию... Ты хоть что-то улавливаешь?

– Говори, папа.

– Ладно, слушай. Там внизу, на квантовом уровне, находится граница между нашим вещественным миром и Эосом, из которого через квантовые дырочки протекает к нам вся эта неопределённость. В нашем мире эта неопределённость застывает во что-то определённое, и так получается вещество, материя. Это можно сравнить с огромным солёным океаном, в котором вода не замерзает из-за солёности. Но под действием очень низкой температуры кусочек этого океана начинает кристаллизоваться и превращаться в ледышку. Вот наша материя и есть такая ледышка. Это тебе понятно?

– А мы не можем растаять, как ледышки?

– Пока в нас есть определённость, мы не растаем. Более того, мы можем сами создавать ледышки – проникать в Эос через эти дырочки и оттуда в наш мир проращивать как бы всякие кристаллы – даблы, ковчеги, твои игрушки, ну, все предметы, которыми пользуемся. Это очень удобно.

– Папа, а как мы проникаем через дырочки? Они же маленькие.

– Нам самим не обязательно лезть в Эос, чтобы впрыснуть туда определённость и что-то материализовать. Что такое определённость? «Да, нет, плюс, минус» – то есть это информация. Вот набор таких «да – нет», программный код, мы туда и отправляем. Информация легко проходит через субквантовый барьер.

– А Кузя говорил, что я вырасту и сам буду ходить в Эос, и что там сказочный лес. Он соврал?

– Ну, не сам будешь ходить, а скреатишь там свой эос-дабл. И свой лес ты сможешь скреатить, и всё, что только представишь в голове и передашь туда через программный код.

– Жалко...

– Мы же не ангелы бесплотные, чтобы шастать между мирами.

– Папа, а если построить очень сильный космический корабль? Разогнаться и пробить эту черноту, – мальчик ткнул пальцем в сторону пустоты за стенкой пузыря.

– У нас есть такие корабли. Но, знаешь, в чём сложность... Кажется, делов-то: выбирайся на поверхность ледышки, которая плавает в океане Эоса, – и вот он перед тобой, ныряй в него. Но в этом океане нет пространства и времени. А у ледышки, то есть в нашем мире – они есть. И там, где наш мир заканчивается, пространство как бы загибается назад, происходит его искривление. Пробиться очень сложно. Но мы пытаемся, запускаем зонды с выпрямителями пространства.

– Там страшно?

– Где, на краю нашей вселенной? Там бесконечная тьма. Можно долго лететь и прилететь обратно, откуда начал путь. Но когда-нибудь наши зонды проломятся в Эос, и мы сможем войти туда сами, без даблов.

– Ты возьмёшь меня с собой?

– Пока что у нас не очень получается. Понимаешь... ледышка в океане – это я для простоты сказал. На самом деле океан Эоса находится и внутри нас, и снаружи, его актуальная неопределённость всё пронизывает. Что это на самом деле, мы до сих пор не знаем. Вот узнаем – и дверку туда найдём. Может, она тебе откроется, когда вырастешь.

Марчик висел в невесомости, смотрел на льдистые холодные звёздочки – и ему было уже не страшно. Чего бояться каких-то ледышек?

 

Фрагмент 2. КОНЕЦ СВЕТА

Весть о конце света внесла в жизнь ковчега какую-то отмороженную праздничность. Ковчег наполнился живыми голосами – все вернулись в тела, как на Пасху. Многие толпились в обсерватории, пялясь на дальние гаснущие звёзды. Марк заглянул туда: в огромном пустом зале появились столы с закусками и алкоголем, слышался даже смех.

<....>

вернулся домой. Там была грандиозная попойка, устроенная отцом и его друзьями физиками. Мама тоже чуток с ними выпила, и впервые за долгое время Марик увидел блеск в её глазах – ей всегда нравились мужицкие сборища. Сейчас в их шумном кругу таял страх – они умные, что-нибудь придумают. И, главное, уже нет того ожидание ужаса, что мучило последнее время из-за молчания мужа.

Из доносящихся споров за столом юноша мало что понял. Говорили о том, что посылать дополнительные зонды к быстро движущемуся «ничто» не обязательно, раз уж раскрыта его природа. Один из друзей отца рассказал, как сделал своё открытие:

– И тут вспомнил я забытого всеми Трайона, его идею, что вселенная, возникшая из ничего, существует благодаря квантовой флуктуации. А что есть флуктуация? Шум! Виртуальные электроны и позитроны появляются из ничего и исчезают за одну триллионную долю наносекунды – хаотически, не имея никакой последовательности. Это очень похоже на электронный шум, какой мы наблюдаем во всех электрических устройствах. И вот у себя в ковчеге, в домашней лаборатории я банально взял электропроводники и замерил флуктуации напряжений и токов. Понятно, замерял при нулевой температуре, чтобы исключить тепловой шум. Гляжу: флуктуации меньше обычных статистических. Взял другой электроприбор, третий – везде одно и то же.

– Динамика какая?

– Последний замер делал пару часов назад – флуктуация понижена, но держится на одном уровне. Думаю, это фоновое явление, этакая мертвящая волна, прикатившая от переднего фронта аннигиляции. Я попробовал подсчитать, когда начнётся обвальный процесс...

Наступила пауза, видно, физик чертил в воздухе формулы, затем гомон возобновился, прорезался голос отца: «Нет, здесь вектор никак не проглядывает! Почему вниз?»

Дальше Марк не стал прислушиваться. Настоящий пир во время чумы! Но хоть отведут душу напоследок... Пошёл к дабл-креслу, влез в него:

– Кузя, покажи, какие ассамблеи в топе.

– Вы не поверите, все площадки заполнены. Наконец-то человечество вспомнило о своей общности!

– Перед смертью и с мумми побратаешься. А ты чему радуешься?

– Морально поддерживаю вас, док.

– Самому-то не страшно подыхать?

– Психоматрица моя и подпрограммы, предназначенные для общения с людьми, признаюсь, вопят от ужаса.

– А сам твой электронный мозг?

– Он отрицает возможность небытия, такое не запрограммировано.

– Эх ты, слабак. Ладно, покажи те сборища, где народа поменьше.

Кузя высветил длинный список, затем наполовину уменьшил его, убрав недоступные ассамблеи, с клубным членством. «Оставь те, куда можно в виртуалке», – уточнил Марк. Креатить даблы было лишним, ведь вступать в общение, тем более брататься или плакаться в жилетку, он не собирался – достаточно было послушать тех, кто человеческим языком, без научной зауми объяснит, что ожидать и на что надеяться... Список уменьшился ещё наполовину, некоторые ассамблеи пометились как «условно доступные для виртуального гэстинга». Туда и Марк и отправился, привлечённый названием одной из площадок – «Природа, жизнь, натурфилософия». Оказавшись в дремучем лесу на тропинке, заметил впереди за деревьями колыхающуюся фигуру человека-привидения, глянул на свои руки – они тоже были полупрозрачными. Этакий маркер посетителей-виртуалов. На полноправных участников клуба натурофилософов, пребывавших здесь в дабл-плоти, он наткнулся на перекрёстке тропинок. Куст чертополоха, покачивая растрёпанными сиреневыми бутонами, беседовал с кустом жимолости.

– Почему же это не смерть? – прошелестела жимолость.

– Смерть – это когда умирают. А тут всё исчезает полностью, чего в материальном мире быть не может. Понимаешь, пустоты нет в принципе. Даже абсолютный вакуум не пуст. Про бозон Хиггса слышал? А ещё в пространстве действует квантовый эффект наблюдателя, при котором наш взгляд туда делает его не пустым. Понятно? А тут хлоп – и вообще ничего нет. В такое небытие даже заглянуть невозможно.

– Угу, гроб без дна и покрышки. А может, наш мир возвращается к своей изначальной точке? Появился из ничего, и вот запустился обратный процесс.

– Сам по себе запустился? Я думаю, должен быть субъект негации... чего уставился, призрак? Сгинь.

Марк заскользил дальше. Справа от тропы за редкими деревьями открылась обширная поляна, заполненная даблами чудаковатых форм. В центре высилось безобразное существо с шестью паучьими лапами и с головой-коробочкой на тонком стебельке-туловище. Сначала Марк подумал, что перед ним дабл-иноморф конченного мумми, решившего облачиться в тело вируса-бактериофага, но это оказалось стереопроекцией из какого-то учебного фильма. Бактериофаг перебирал лапками-фибриллами, двигаясь по поверхности живой клетки, затем, что-то обнаружив, прилип к ней, выдавил из «головы» ленточку РНК – и та через пустотелый стерженёк скользнула внутрь клетки.

– Смотрите! – комментировал лектор, мышонок с большими мохнатыми ушами. – И задайте себе вопрос: как вирус смог найти нужное ему место в клетке, напротив рибосомы, чтобы впрыснуть в неё свой генетический материал? Это всё равно как в огромной допотопной ЭВМ вслепую найти щель приёмника и вставить перфоленту. Молекула РНК вируса и есть такая перфолента, она вносит в рибосому программу, по которой та воспроизводит новые вирусы. Это очень сложный процесс, и в начале его, как вы уже убедились, вирус шагает по клетке и сам находит нужный участок. Он что, всё видит и понимает? Но у него же нет мозгов! В вирусе просто нет места, где бы мозг поместился – диаметр его «головы» всего в 500 атомов, а толщина стенок трубчатого тела – в 100 атомов. При этом вирус осмысленно действует, умеет маскироваться и даже общаться с другими вирусами, посылая сигналы в соседние клетки с помощью бактерий, которые по его приказу синтезируют специальные пептиды. И где тот разум, который этим руководит?

Мышонок махнул лапкой, и проекция бактериофага исчезла.

– Так вот, коллеги, – продолжил он, – когда мы слышим, что разум человека может пребывать вне тела и находиться где-то на небесах, мы этому не верим, утверждая, что всё умещается в мозгах. Но вот вам пример существа совсем без мозгов, которое тем не менее живёт и мыслит. Какой из этого вывод? Наш материальный мир – это гэст-мир. Да, да, именно гэст-мир! Здесь только наши даблы-тела, а разум находится где-то вовне, в Эосе. Поэтому не стоит переживать, что тела наши исчезнут. Разум-то останется!

– Позвольте вопрос, коллега, – поднял лапку огромный, ростом с собаку зелёный кузнечик, усы его качались как две удочки, на которые что-то клюнуло. – Я не вижу логики в вашем утверждении. Насчёт мозгов понятно, но с чего вы взяли, что разум находится в Эосе? Это бездоказательно. Есть и другие теории, например, разум может пребывать в ноосфере, которая является высшей стадией развития биосферы.

– Но вы же знаете, коллега, что никакой ноосферы нет. Наша вселенная исследована целиком и полностью, и в ней не нашли ничего такого, где мог бы поместиться разум. Да и как косная материя вместит мысль?

– И всё же ваше утверждение бездоказательно.

– У меня есть доказательство. И вы не сможете его оспорить. Зададимся вопросом: если безмозглый, пустотелый вирус управляется мыслью извне, то как эта мысль ему передаётся? Через какое-то магнитное поле? Но все физические взаимодействия в нашем мире изучены, они не могут быть переносчиком сознания. Сверхъестественным путём? Но мы же с вами материалисты! Объяснение только одно. Подумайте сами. С чем вирус связан непосредственно, напрямую? Со своей плотью! А из чего плоть состоит? Из квантов, за которыми, если копнуть глубже, находится субквантовая вселенная, то есть Эос. Вот именно оттуда, из Эоса и просачивается сознание в предметный мир, больше неоткуда. Не там ли, в Эосе, рождаются и наши мысли, чувства, переживания? Господа, может так статься, что мы возвращаемся домой. Давайте же с доверием примем свою будущность во славу человеческого прогресса, который ведёт нас PLUS ULTRA – всё дальше и дальше!

– Верно говоришь, экзобрат, – на середину поляны вплыл гэст, полупрозрачная оболочка которого сияла изнутри голубоватым светом, – да озарит тебя святой предтварный Эосфорос небесным светом разума...

Марк не сразу понял, что у гэста оболочка не виртуальная, а он сам выбрал себе такой дабл – призрачный, яко дух бестелесный. Похоже, сектанты-эосфориты в связи с «концом света» быстро подсуетились и придумали себе новое монашеское облачение, знаменующее переход человечества в бестелесное духовное состояние. Слушать эосфорита Марк не стал, перескочив в другую ассамблею, затем ещё в одну – но и там повсюду мерцали эти голубые привидения, проповедующие об исполнения Третьего Завета. Как-то внезапно их много повылазило. Встречались и противники эосфоритов, один седенький старичок возражал:

– Вот вы всё повторяете слова апостола Павла: «Сеется в тлении, восстаёт в нетлении». Но в Библии о воскрешении мёртвых сказано: «И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживёте». Дух будет обложен плотью, и в Небо мы пойдём в живом теле, а не в виртуальной нежити, не в бестелесной тени, которая превратит в тень и наши души. А вы этого хотите, демоны!

– Ложь! – колыхалось голубое привидение. – Сказано: «Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия».

– Обычные плоть и кровь – да, не могут. Но апостол Павел поясняет: «Говорю вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся». Плоть не исчезнет, она лишь изменится, станет нетленной. Так что в новом теле мы будем пронизывать пространства и время, но при желании сможем ходить ногами по земле, оставаясь просто людьми.

– Зачем тленное делать нетленным, безумец? Какой в этом прок? Телесному вообще закрыт вход на Небо.

– А как же Илий и Енох? Да и этот ваш пророк Герман Маер, который, как вы утверждаете, был вознесён живым на небеса?

Амфитеатр слушателей загудел, чаша весов в диспуте качнулась в сторону христианина. Эосфорит возвысил голос:

– Посмотрите, экзобратья, этот субъект явился нам в дабле старца, думая показать свою мудрость. Но что он явил на самом деле? Ветхую старость и смерть. Ибо новое сменяет старое, но не может старое заместить новое. Было три завета: Ветхий от Отца, Новый от Сына и Последний от Духа. И в последние дни мира спасётся лишь тот, кто облечётся в Духа. Идите к нам. Кто хочет утешения – утешится, кто хочет знания – просветится, кто хочет...

Марку стало противно, и он прянул в другую ассамблею. Везде было одно и то же. Всех интересовал вопрос, выживет ли чистое сознание человека, когда тело исчезнет. Особенной популярностью пользовались лекции парафизиков о природе Эоса и проповеди эосфоритов. «Этот мир обречён», – три слова, как насекомые, ползли друг за дружкой по пустыне высушенного ума, когда Марк вернулся с виртгэстинга.

 

Фрагмент 3. В ЭОСЕ

 

– Вот и славно. Я тоже с ним разговариваю иногда, он предлагает разные глупости, но это можно потерпеть, ведь с ним не так скучно.

– С кем, мама?

Фигура в кресле одеревенела, из груди вырвалось утробное:

– Абскрл...

– Ма-ма!

– Ты здесь, Марчик? – лицо у мамы вновь порозовело. – Да, иди, конечно, сделай хоть что-нибудь.

В панике юноша метнулся к отцу: может, он объяснит, что происходит?! Пассажирский лайнер был на том же месте – посреди безбрежного океана. Стоял полный штиль, луна фарфоровым блюдцем отражалась у горизонта и серебрила поручни, ступеньки трапа, обеденные столики на открытой палубе. Луна казалась здесь самой настоящей – она отнимала свет у аварийных судовых фонарей, мерцавших вполнакала, и безраздельно владычествовала на покинутом лайнере. Юноша прошёлся по палубе. На столах громоздилась посуда с объедками, на полу валялись бутылки, раздавленные цветочные венки и опрокинутые стулья. Ни пассажиров, ни стюардов. Похоже, устроенная пьянка-гулянка с ботами наскучила отцу, и он всех обнулил. И теплоход тоже умертвил – не гудели внизу дизеля, они были заглушены. Марк обошёл несколько палуб, пока не догадался выглянуть за борт.

Отец стоял неподалёку от судна, по колено в воде. Марик подошёл к нему, взбурливая ногами стоячую морскую гладь, под которой мерцали тёплые искорки. Посмотрел туда, куда смотрит отец – вверх, на звёзды.

– Пап, они не нарисованные? – догадался Марик.

– Это было несложно, Маркус. В Эосе хранится база данных с цифровой моделью космоса.

– И ты заново создал нашу вселенную?

– Вчерне. Не все планетоиды и мелкие астероиды были сканированы. Мы ведь не успели завершить полную картографию.

– Ты мог бы летать между звёздами и заниматься прежними исследованиями.

– Зачем? Достаточно стоять и смотреть. А ты где поселился?

– Пап, знаешь, Рита умерла.

– Сочувствую тебе, сын. Но не стоит переживать. Как сказал великий твой тёзка, Марк Аврелий, «смерть не имеет к нам никакого отношения – когда существуем мы, не существует она, когда же есть она – мы уже не существуем».

– Пап... ты чувствуешь себя живым?

– Здесь? Сложно сказать. Дома мы видели и чувствовали тело, а сознание казалось призрачным, неведомо где оно находилось. Здесь же зеркально наоборот. Я как грешник после смерти – понимаю свои ошибки, но без тела ничего исправить не могу.

– Ты про зонд, который продырявил оболочку нашего мира? Но дело же не в зондах!

– Знаю. Я смотрю вот на эти звёзды и понимаю, что изначально они были сотворены для какой-то прикладной цели. Они ждали от нас участия. Ты ведь знаешь про квантовый эффект наблюдателя. Кто-то должен наблюдать и за квантами, и за всей вселенной, сознавая себя частью материи. А мы отвернули взор от неё, и она обессмыслилась. Поэтому исчезла.

– Но вы, физики, ведь наблюдали...

– И ничего не видели. Надо признать, Марчик, мы утратили веру в реальность материи, заменив её математическими моделями. Мы ведь только расчётами и занимались.

У меня есть гипотеза, как всё произошло. Наша прежняя вселенная была произведена из Эоса. Собственно, Эос и предназначен для того, чтобы из него что-то лепить, это особая среда, где осуществление происходит силой сознания. И вот некое сверхсознание вообразило отсюда наш материальный мир и оставило в нём кусочек своего сознания, этакую закваску, которая должна была поддерживать бытийность материи. То есть оставило нас, имеющих разум. Но мы постепенно отрешились от роли наблюдателя и созидателя, более того, перенесли своё сознание обратно в предматерию, в изначальный Эос, то есть плюнули в собственного творца.

– И он наказал нас?

– Мы сами всё сделали, Марчик. Сначала мы отправляли в Эос свои эосдаблы, оставаясь физически в макрокосме. Но Эос, как я уже сказал, это необычная среда, она открыта для существления. И наши ментальные даблы стали здесь потихоньку осуществляться, перетягивая сюда сознание и саму сущесть из сотворённой вселенной. Когда выхолощенность вселенной достигла критического значения, она просто схлопнулась. Всему виной наша жадность. Мы ведь с чего начали? С банального потребительства. Мы использовали креашум Эоса, чтобы выращивать отсюда нужные нам предметы, и свой мир перемешали с Эосом, хотя смешивать их нельзя.

Астрофизик замолчал, и Марк, решившись, выпалил:

– Нет, папа, это не мы сделали! То есть, конечно, мы, но нам очень и очень помогли. Знаешь, я видел беса. Это может показаться тебе странным и даже смешным, но сейчас он сидит под подпиской о невыезде, и если я укажу на него, предоставлю улики, то ему крышка! И всё у нас изменится, мы вернём себе землю!

– Маркус, ты уже мужчина. Держи себя в руках. Да, с детства ты любил необычное, требовал от своего Кузи новых и новых сказок, но выдуманный мир, каким бы утешительным он ни был, никого ещё не спасал, особенно здесь, в Эосе. Так ты быстро рассуществишься.

– Но это не сказки!

– Запомни: всё ненаучное есть сказки.

– Но ты же сам говорил про сверхразум.

– Разум – да. Но не бес же какой-то с рогами и хвостом. Не будем опошлять научное знание.

– Хорошо, папа... Скажи, ты не слышал здесь никаких голосов, ни с кем мысленно не беседуешь?

– Понимаю. Нет, Маркус, я нашёл средство от этого. Смотрю на звёзды. Каждый спасается как может, и ты найди себе какой-нибудь якорь. Не знаю даже, что тебе подсказать.

– Спасибо, отец. Можно я у тебя переночую? Твой корабль крепко осущен, за него можно держаться во сне.

– Ты ещё не разучился спать?

– Я же атавист, это у меня от мамы.

– Конечно, занимай любую каюту. Я рад, что ты пришёл.

Каюту юноша выбрал первую попавшуюся. В ней, разумеется, никто не жил – постель была заправлена, полотенца лежали свежие. Приняв душ, он забрался под одеяло и сразу уснул. И вновь приснился кошмар. И это был не Абрскил.

 

Фрагмент 4. Мистический

 

Спойлер

 

Восстановить в воображении таверну и лестницу на второй этаж в съёмные комнаты не составило труда. Моментально Марк оказался внизу лестницы, на верх которой легко, будто не касаясь ступенек, поднимался с торбой за плечами старик-кукольник. Марк глянул в обеденный зал, где преуспевающий маг, кладезь некромантии, аэромант, гидромант и пиромант Георгий Сабелликус, он же Георг Фауст, начинал свой перфоманс с огненными превращениями. Среди голов, обернувшихся в сторону чернокнижника, выделялась макушка Маркуса с бледно-розовой тонзурой. Не раздумывая больше, Марк бросился за кукольником по лестнице. Наступить на пятки духу он не боялся – как обнаружилось, это странное существо, исчезающее в никуда, не обращает внимания на него, простого смертного.

Кукольник проплыл в конец коридора и открыл дверь в свою комнату. Там за порогом лежала собака. Та самая, которую чернокнижник Фауст протащил с собой в таверну. В продолжении последовавшего диалога пёс лениво освободил проход и, звякнув бубенчиками на шее, вспрыгнул в хозяйское кресло. Развалился в нём как человек и бесстыдно расставил в стороны нижние лапы, выпятив лохматый пах.

Первым заговорил кукольник.

 – Смердящий, ты заградил мне путь.
 
 – Ваш путь не здесь, покуда к вящей
 вы уготованы стезе.
 А я живу тут...
 
 – Плут!
 
 – О, никакого плутовства.
 Прописан перьями пиитов
 я здесь до кончика хвоста.
 Хоть в пьесе роль моя проста,
 всегда за мною ходит свита,
 которая себя сеньором мнит.
 Из-за хвоста я... знаменит!
 
 – Ужель ты сам поэтом стал?
 И столь учтив. Забавна перемена!
 
 – В чертогах Мельпомены
 рифму чти.
 Таков закон положен...
 
 – Боже. Теперь он и законник!
 
 – Э-э... почти.
 Исконне тот, чьё имя вы призвали,
 законником вселенной был:
 сам сочинял капитулярий,
 сам судил,
 сам преступал свои установленья,
 спуская милость на селенья,
 и сверху пальчиком грозил.
 Как было бы ни лестно
 себя к его владычеству причесть,
 я не судья, не «Ваша честь»,
 всего лишь – «Ваша честность».
 
 – Уничиженье слаще похвалы!
 
 – Смеётесь вы?
 Мой чудный алконост,
 я мог бы, встопорощив перья,
 подобно вам счастливые поверья
 вещать людишкам. Но я прост.
 И знаю: нет закона
 во изначальном бытии –
 как нет в бурлении бульона,
 иль в разноцветье конфетти,
 иль в лепете галиматьи
 чеканных форм и смыслов.
 Присно
 и в века веков
 сей хаос сам себе законодавец.
 Хотя... свеча стекает на поставец,
 и всяк ничтожный клоп, всяк самозванец
 златой печаткой воск текучий
 давит.
 И вот своим он миром правит –
 царит над оттиском, он царь могучий!
 О, надо ж быть таким везучим...
 Полученное задарма –
 его закон, его права
 и на козе уж не объедешь!
 
 – Мне кажется, ты бредишь.
 
 – Всего лишь радуюсь: впустую
 мы оба вздору предавались.
 
 – Надеешься, слова утонут всуе,
 и зритель наш – неандерталец?
 Ему на небо указуют,
 а он таращится на палец?
 

Пёс захохотал:

 

– О, браво, браво!
 Кто ж из нас плутишка?
 Ведь не побрезговал рифмишкой!
 Но только зритель здесь не «наш», а мой.
 И… не пора ли вам домой?
 А я уж, так и быть, капитулярий не нарушу,
 не трону, хм-м, невинну душу.
 Слегка лишь тут я приберусь.
 Хотя, хвостом своим клянусь,
 я здесь уборочку и делал,
 когда вмешаться вы посмели, –
 в пиесе ляпсус устранял.
 И так увлёк сей матерьял,
 что воспарил я на мгновенье,
 давя клопа в самозабвеньи,
 при этом рисковал сглупа
 свой план разоблачить – из-за клопа!
 И кто мне скажет, что фальшивы
 мои высокие порывы?
 
 – Ну, фокус этой жертвенности прост:
 ты змей, кусающий свой хвост.
 Зло порождает зло
 и злом себя же убивает.
 И благ Господь, коль продлевает…
 
 – Мне долгу смерть. Ну, повезло!
 
 – Ты сам себе стал палачом,
 и план твой чёрный обречён.
 
 – Ужель? Не вижу сбоя в плане.
 В миру и в этом балагане
 черёд исполнен. Запиши:
 заумник почву подготовил,
 балбес же дело завершил.
 
 – Дела твои развеются как дым.
 
 – И вправду пахнет… Мы горим!
 

По коридору уже катились едкие клубы дыма, и у Марка запершило в носу. Он отошёл от двери, посмотрел в сторону лестницы и вспомнил, что краем глаза видел возникшую там человеческую фигуру, тут же исчезнувшую. Когда это было? В самом начале, когда только начал подслушивать? «Получается, я Маркуса спугнул. Он же должен был сюда сунуться – так в миссии записано. Вот уж напужался, наверное, ботик мой, увидав в коридоре своего двойника! Ничего, ему полезно, зато теперь у него имеются лишние минуты, чтобы спокойно свалить отсюда. Его же будут ловить, как поджигателя...» Мысль о боте успокаивала, отвлекала от понимания, которое помимо воли входило в душу раскалённым стержнем, исторгая вопль: «Этого не может быть!»

Дверь распахнулась настежь, в коридор выметнулась собака и, стуча когтями по деревянному полу, скрылась в дыму. Марк, пересилив себя, заглянул в комнату. Там никого не было.

Во дворе перед горящей таверной волновалась человеческая толпа. Среди зевак Марк заметил своего бота, который и не помышлял о побеге. «Идиот!» Сразу же забыв о Маркусе, стал искать глазами Фауста и увидел за придорожными деревьями колышущуюся от бега чёрную хламиду. Пиромант-поджигатель вместе со своим псом улепётывал в засеянное овсом поле. «Господи помилуй!», – юноша перекрестился и пошёл за ними, затем побежал, словно бы падая в омут. Он не должен их упустить! Надо всё до конца понять, убедиться или... сбросить с души эту жуть, вдруг всё не так, вдруг он неправильно подумал, и это всего лишь дурная пьеска, вставленная в Магистраль сумасшедшим реконструктором?!

В золотистом поле бежал один человек, а пёс потерялся в зарослях овса. Но вот впереди вырос мохнатый горб, человечек достиг его, вцепился и взлетел в воздух – верхом на гигантской собаке. Марк остановился и, судорожно дыша, проводил глазами уменьшающуюся в небе точку. Вспомнилось из слышанной в детстве сказки – Иван царевич на сером волке. Но тут было что-то совсем обратное. Кощей бессмертный на шелудивом псе?

Себя Марк мог бы сравнить с растрёпанной вороной, облетающей знакомые помойки. Первым делом он переместился в Альпы, мысленно представив костёр и три тёмные фигуры. То были стряпчий Эфраим, Фауст в шляпе с перьями и хромой рыцарь в чёрных, зеркально отполированных латах. Эфраим на что-то жаловался рыцарю, он был напуган. Фауст же время от времени отпускал шуточки и явно забавлялся происходящим.

Из их перебранки можно было понять следующее. Рыцарь нанял стряпчего ещё в Антверпене, как только началась война с турками. О чём Марк мог бы и прежде догадаться – он же видел на площади у Биржи, как Эфраим о чём-то договаривался с высоким одноногим ветераном. Тот платил золотом, чтобы Эфраим сманил студиозуса Маркуса Старка на войну и там в пылу сражения сразил его пулями, отлитыми из оловянных пуговиц.

«И мы пустились в дальний путь, чтоб только пуговкой пульнуть?» – подначил Фауст рыцаря. И Марк вспомнил, что накануне похода, копаясь в платяном сундуке, обнаружил отсутствие пуговиц на своём английском дублете. Удивился тогда: «Кто их срезал? Зачем? Да ещё тайком!» Но большого значения не придал.

<....>

Абрскил повернулся и скрылся в хлеву. Марк последовал за ним и на миг испугался: внутри было пусто. Сбежал? Но тут же заметил в углу фигурку, завернувшуюся с головой в шинель.

– Герман!

Из-под шинели донеслось едва слышное:

– Все имена мои в плену, закованы в цепь неразрывную, и не назвать их по отдельности. Какое же было первое... первое имя...

– Георг.

– Да, Георг, Йорк, Йори...

В хлеву сгустился сумрак, зажёгся камелёк и раздался певучий женский голос: «Йори, Йори, беды, горе мимо нас пройдут. Спи, малыш, в небесном море овцы вдаль плывут. И Луна глядит овчаркой, стадо стережёт. Спи, малыш, весёлый, яркий нас денёчек ждёт...»

Лицо женщины было скрыто в тени, и Марк понял, что Георг не помнит облика своей мамы, она рано умерла. И что теперь, начиная с первого воспоминания, он начнёт листать свои жизни, скованные в одну цепь, чтобы явить искомое на самом кончике перевоплощений. «Четыреста лет, день за днём, – ужаснулся Марк, – и я должен прожить это вместе с ним?» К счастью, воспоминания были отрывочны. Вот его отец, он ведёт за руку маленького Йорка по многолюдной улице Виттенберга. Встречается важный господин, и отец стягивает с головы берет, кланяясь и заискивающе улыбаясь. Эта угодливая, подхалимская улыбка ранит сердце ребёнка. А вот на тринадцатилетие отец дарит Георгу маленького конного рыцаря, выточенного из кости:

– Ты носишь имя святого воина, чьё копьё хранится в Риме. Надеюсь, сынок, своими подвигами ты завоюешь славу, станешь благородным господином и тебя будут принимать за своего в самых богатых домах.

– Я туда не пойду, – вдруг заупрямился подросток.

– Куда?

– В эти дома, где ты, папа, прислуживаешь. И не нужна мне твоя слава.

– Что же тебе нужно?

– Я буду учиться. Время рыцарей, папа, уже прошло, теперь искусства будут править миром.

Позже Георг узнал, что подаренный конный рыцарь – это шахматная фигура, которую папа, видно, украл у своего хозяина. Презирал ли Георг отца? Сложно сказать. Он всё-таки был благодарен родителю – за университетскую стипендию, выклянченную у кого-то из приближённых самого курфюрста.

В весёлое братство студиозусов Георг влился легко – напивался вместе со всеми, дрался, волочился за юбками. Но был себе на уме. Получив степень магистра, целиком отдался делу, которое пьянило открывающейся перспективой. Магия – вот ключ ко всевластию!

Вдруг что-то изменилось... Существо Абрскила, будто испуганный ребёнок, забилось в платяной шкаф и глядело оттуда в щёлку на самого себя – со стороны. Марк догадался, что в своих грёзах о прошлом сей вечный Жид уже без счёту прятался в шкафу от пугающего воспоминания, и со временем пережитое преобразилось в красивую поэтическую картинку, не столь жуткую, как в реальности.

В щёлку виднелись комната и широкий дубовый стол, заставленный предметами: ящичками с химикалиями, тарелками с остатками еды и книгами. На одном из фолиантов – очень редком флорентийском издании Гомера – были водружены глиняная кружка и шахматная фигурка конного рыцаря. Рядом булькала стеклянная колба, подвешенная над тарелкой с горящими углями. Хозяин лаборатории сидел в кресле перед столом, шея его была замотана шарфом, а ноги, оголённые до колен, были опущены в таз с горячей водой. Магистр и без пяти минут доктор искусств Георг Фауст Младший, он же Георгий Сабелликус, кладезь некромантии и преуспевающий маг, поболтав ногами в тазике, достал носовой платок и громко сморкнулся. Тут же из воздуха возникли колченогий стульчик и восседающий на нём муж с тёмным лицом и в белоснежной греческой тоге. Чертами лица грек походил на самого магистра. Тот, выронив платок, спросил:

 

– Ты кто?
 
 – Угодно вам какое имя слышать?
 
 – А много их?
 
 – О, легион – и свыше,
 колико быша в священней вашей книзе.
 Мне, как епископу, меняли ризы,
 теперь же впору
 лучиста тога Эосфора!
 

Гость приосанился, магистр же, услышав имя, переспросил:

 

– Ты свет?
 
 – А что есть свет?
 
 – Отсутствие, наверно, тьмы.
 
 – Ха, ха! Глупцами будем мы,
 коль мир на чёрно-белое поделим.
 На самом деле сущее – цветы,
 а свет и тьма дают им тени.
 Едино всё в игре цветосплетенья.
 
 – И что же, там у вас светло?
 Есть птички и цветочки?
 
 – Там – это где?
 
 – Где зло прияло оболочку
 и царствует. В Аиде!
 
 – Да не в обиде я, чего так побледнел?
 Наоборот, снимаю шляпу перед ровней.
 Ужель постиг природу тел
 твой ум проворный?
 Да, доктор, именно «приял» я плоть,
 поскольку, как ты знаешь, дух бесплотен.
 
 – И кто же дал её? Господь?
 
 – Даритель мой... сидит напротив.
 Ты сам меня вообразил –
 не чёрта лысого и не клыкастого иблиса,
 а, как изысканный эллинофил,
 призвал Несущего Зарницу,
 отдав ему частицу бытия.
 Отчасти я есть ты, а ты – есть я.
 Поэтому должны мы столковаться.
 
 – Вот это поворот! И каковы ухватцы!
 И чем же искусишь учёного штафирку?
 
 – Принёс тебе я то, что варишь ты в пробирках.
 
 – Принёс рецепт? Иль снадобье само – от смерти?
 
 – Да сдохнут черти! Не то и не другое.
 Секрет тебе открою: лекарства – тлен.
 Нет вечности в путях земных, тернистых.
 Не нам ли это знать, матерьялистам?
 
 – Материю ты чтишь, а сам без тела?
 
 – Вкуснее прорве то, чего она не съела.
 Так говорят у вас?
 
 – Давай без лишних фраз. Чего принёс?
 
 – Бессмертие. Не здесь, а как бы э-э...
 в небесном доме, где тленья нет.
 
 – Бессмертие фантома?
 
 – Да хоть обед, что у тебя в желудке,
 бери с собой. И даже в шутку, на спор
 перенесу туда твой насморк.
 
 – Берёшь живым на небо? Как Еноха?
 
 – Ты ждёшь какого-то подвоха?
 
 – В аду мученья тоже ведь нетленны.
 Кому захочется быть пленным...
 

Гость поднял руку:

 

– Постой. Опять ты об Аиде?
 А то, что в светоносном виде
 предстал я здесь, тебя не убеждает?
 Кто что воображает, этому и рад:
 помысли чёрта – будет ад,
 где вопли грешников и грохот сковородный.
 Но ты же выбрал образ благородный,
 с Олимпа небожителя призвав.
 Там мир другой, иной устав...
 

Поводив пальцами в воздухе, Эосфор продолжил:

 

– Эллинство юное не знает о грехе,
 как пастушок природный о сохе.
 Жестокость, ласка – детская игра.
 Там нету зла...
 
 – И нет добра?
 
 – Собой перекрывает их свобода
 и самоданность божества
 на олимпийском небосвободе.
 Для вечного мораль мертва.
 
 – Ну ладно, нет морали – нет и преисподней.
 Но мой-то интерес исподний
 какой в бессмертии твоём?
 Давай в арбитры позовём
 Гомеруса или другого грека-летописца.
 В легенде о Титоне говорится...
 

Магистр откинулся в кресле и по памяти стал декламировать:

 

– Чудится горестный плач на вершине Олимпа –
 в гром величавый Зевеса, в сладкое пенье Эрато
 стон человеческий тихие вздохи вплетает.
 Сына владетеля Трои, Приамова брата
 в небо подняла с собой розоперстая Эос.
 Гнев громовержца презрев,
 вечную жизнь испросила мужу прекрасному,
 он же Титоном зовётся.
 Жутки насмешки богов – Зевс согласился
 дать человеку бессмертье. Минуло время.
 В светлых чертогах зари сладостны были
 брачные ласки. Мужа кудрями играя,
 волос седой розоперстая в страхе узрела.
 Мази волшебные старость не исцелили.
 Скучно богине ухаживать за одряхлевшим –
 в комнате дальней без окон его затворила.
 Плач безутешен о вечно желаемой смерти.
 Высох Титон от старения, стал он цикадой.
 ...Что же, такую награду
 прочат твои эмпиреи?
 
 – Там не стареют. Не надо...
 

 Эосфор умолк на секунду, и магистр нетерпеливо перебил:

 

– Не надо что?
 
 – Тем басням верить.
 
 – В легендах греческих изведан рок людской.
 И о тебе там сказано – сын Эос, Эосфор!
 
 – Ну что за бред! Давай-ка с чистого листа.
 Всё ложь – мой образ, имя, эллинов воззренья.
 Я просто дух. Моя обитель – пустота,
 точнее, vacuum предсотворенья.
 В той пустоте ты сам свой мир создашь,
 поскольку сущь твоя сверхматериальна.
 Чёрт подери... вам, людям, изначально
 дар созиданья дала божья блажь.
 Чему свидетель я, зиянья страж.
 
 – Уж коли человек такой творец,
 могу и здесь я выстроить дворец?
 
 – Вопросик зряшный. Оба знаем,
 куда изгнали нас, чего мы лишены.
 Но даже здесь – во тлении, вне рая
 из моего ничто соткал ты пелены,
 сумевши духа в плоть облечь.
 О том и речь: здесь малая толика,
 а там – былая мощь владыки
 и нарицателя имён да кличек
 животным, звёздам, атомным частичкам.
 Приди и силой мысли сотвори
 любой каприз: цветочки, птички...
 ну, то, о чём ты говорил.
 
 – И даже рай?
 
 – К чему тебе он?
 
 – Отвечай!
 
 – Мы ведь научники. Эмпирия черства,
 и скучен факт: Эдем, Аид, мои чертоги –
 всё сделано из одного того же вещества.
 Лишь малое отличье – ментор строгий
 сидит в Эдеме, пестуя разинь.
 А у меня в сияющем итоге
 сам будешь бог – свободен и один.
 
 – Троичен Бог, вот в чём наука,
 и одиночество Ему втерпёжь, –
 а я один умру со скуки...
 
 – О, обещаю, не умрёшь.
 

Георг подозрительно глянул на гостя:

 

– Тебе-то, духу мрака, какие тут рожны?
 
 – Придётся откровенничать, однако.
 У тьмы две стороны.
 Одна обращена к творенью,
 другая опрокинута в ничто,
 где ни студёно и ни горячо,
 где полное забвенье.
 Притяженьем твоей бытийности,
 прорвав незриму ткань,
 я перейду за грань.
 И вот, алле,
 ты в небе царствуешь, я – на земле.
 

Эосфор потупил взор:

 

– Очаг затеплив в нашем доме,
 ты оживишь и сущь мою.
 
 – Всамделе откровенен. Кроме...
 
 – Позволь, я перебью.
 Темнить, обманывать себе дороже.
 Тут речь о сущности – впотьмах
 в юдоль мою она не вхожа.
 
 – Да, вижу... дело швах,
 коль тьма чурается потёмок!
 
 – А я гляжу, ты каламбурить ловок.
 Так что, согласен?
 
 – Шах и мат. Уговорил.
 Давай контракт.
 

Увидев явившийся из воздуха пергаментный лист, магистр кивнул:

 

– Ну, подпись кровью?
 
 – Славное усердье!
 
 – И в договор ещё внеси:
 расплата не сейчас, а перед смертью,
 дабы успел земного я вкусить.
 И чтобы сам к тебе я захотел...
 
 – Вестимо. Без желанья был бы пустотел.
 
 – ...и если откажусь – то не в укор.
 
 – Постой, а как же договор!
 Твои истолкованья слишком вольны.
 
 – Невольник-то не богомольник –
 ты сказал.
 
 – Да, самый ценный капитал –
 твоя возможность выбирать,
 чему хвала, осанна, исполать.
 Поступим так. Твой век продлю –
 живи и накопляй желанье.
 Столетия равны нулю
 в моём ничто-существованьи,
 и для меня недолог срок,
 когда захочешь преступить порог.
 

Магистр усмехнулся:

 

– Надеешься, устану жить,
 как вечно дряхнущий Титон...
 Но вот что сможет освежить
 завядший бытия бутон –
 чередование кончин и воскрешений.
 
 – Есть менее затратное решенье –
 дам вечной юности судьбу.
 
 – У ней написано на лбу:
 без созревания глупа,
 уже созревшая – стара.
 Потребны детство, юность, зрелость,
 чтоб долголетье не приелось.
 
 – Ну, задал ты задачу...
 наипаче мне тяжко мёртвых оживлять.
 Давай мы сделаем иначе.
 Поскольку смерть не обратима вспять,
 пред смертью буду я себя являть
 и забирать в своё предсотворенье...
 да не волнуйся – только на мгновенье.
 Там плоть твоя спрессуется в зиготу,
 чтобы внедриться в лоно чьё-то –
 ну, мать ты сможешь выбирать.
 Когда ж наскучит бег круговорота,
 моя юдоль заменит мать.
 
 – Чего гадать, любезный Эосфор,
 тут как уж вывезет кривая.
 Чтоб завершить наш уговор,
 осталось два условия...
 
 – Внимаю.
 
 – Во-первых, память о прожитом,
 как мантию, бриллиантами расшиту,
 я только в зрелы годы буду примерять –
 на детство пусть не давит прошлого печать.
 Второе: на руке вот этой,
 которой подпишу контракт,
 да будет проявляться знак.
 
 – Пароль какой-то? Вот забава...
 
 – Нет, лишь пытаюсь мыслить здраво.
 От возрожденья к возрожденью
 я в той же плоти буду вырастать,
 вновь повторяя тело, стать
 и прежню память возвращая,
 которая века вмещает.
 Материя одна, один покрой –
 но буду ль я самим собой?
 Вдруг я забуду этот вечер
 и почему с тобой далече
 отправиться сейчас не рад?
 Так вот, пускай заране, аккурат
 за месяц до моей кончины
 и появления твоей личины
 с словами прежних искушений,
 увижу я предупрежденье –
 надпись на своей руке.
 
 – Какая надпись? Э-хе-хе,
 чего не сделаешь для друга...
 
 – О homo Dei haec fuge.
 
 – «О, Божий человек, сего беги»?
 Нет, надо покороче. И торги
 здесь однозначно не уместны.
 
 – А я торгуюсь? Ведь известно,
 нельзя цитаты сокращать,
 тем более из Библии...
 
 – Молчать!
 Мой друг, всё целиком, к несчастью,
 не уместится на запястье.
 Пусть будет «homo fuge» – и хорош.
 
 – Так вот же ты какой...
 Чуть что – меня не трожь!
 Тогда ещё условье, третье.
 Вдруг в будущих столетьях
 и вправду счастье провороню?
 Так случаем воспользуюсь я ноне:
 служить мне будешь верным псом
 в ошейнике и с бубенцом
 до самой смерти здешней.
 И будь готов поспешно
 исполнить прихоть всяку –
 сопроводить в дворец или клоаку,
 поведать тайны зодиака,
 весёлую устроить драку,
 привесть усладу мне в кровать,
 со мною в шахматы сыграть,
 ну и винцом наполнить штофец.
 
 – Знать, всё-таки торговец.
 Что же... быть тебе в угоду
 недолги годы. Уплачу лихву.
 
 – А может долго проживу?
 
 – Вот крохобор! Неужто божеству
 столь ценна бренности частица?
 
 – Моей божественности мнится,
 что в тазике вода остыла.
 Здесь было где-то шило...

 

Магистр пошарил по столу, взял шило и проткнул подушечку большого пальца. Проступила красная капля – она прямо на глазах взбухала бисеринкой, затем ягодкой-брусничкой, готовая вот-вот лопнуть. Абрскилу стало противно, и события ускорились, замелькали другие эпизоды. Вот Георг на коне едет на войну с османами, а сзади семенит пёс, позвякивая бубенцами. Битва, Георг рубит саблей турок и хохочет, в него стреляют, но насмешник остаётся невредим. Вот он ненадолго заглядывает в Мюнстер – чтобы поглазеть на свадьбу с потешным венчанием, которую совершает пьяный расстрига-ксёндз. Город в осаде, народ голодает, и маг придумывает забаву – превращение в хлеба каменной брусчатки на главной площади. Обман раскрывается лишь после того, как чародей исчезает из Мюнстера вместе с полученной наградой.

Георг сидит среди альпийских гор на краю обрыва и бросает вниз монетки, золотые кольца и прочие драгоценности, уплаченные горожанами. Рядом с ним развалился пёс. Отрастив пальцы на лапе, он вытянул из сваленной на землю кучи молитвенные чётки. Поднял к глазам нанизанные на нить бусины из белого, королевского, янтаря, посмотрел на игру света в них и ощерился:

 

– Злато прах и вера – прах.
 Что в обитаемых мирах
 одно однёшенько не обладает мерой?
 Ве-eра.
 Ведь даже мысль текучу можно счислить,
 найти в ней синапсы и базис смысла.
 А вера? Блажь без основанья...
 

Георг хмыкнул, не глядя на спутника:

 

– С кой стати в беснованиях
 твоих пропал задор?
 Чего нудишь?
 Вот гульден золотой...
 Блестит, утехи обещая.
 Весомо руку отягчает
 его куплепродажный договор.
 И вера тоже что-то весит.
 Ужель твоё умишко бесье
 не зрит цены, уплаченной людьми
 за обещанье жизни вечной?
 Как я беспечно не взаймы,
 а насовсем тебе предался,
 так и людишки вокруг пальца
 себя позволили обвесть,
 отдавшись с потрохами Богу.
 
 – Понемногу,
 и это положительно не лесть,
 ты поднимаешься с низов,
 магистер меры и весов,
 к высотам сокровенной тайны.
 Пунктуально
 на клеточки размерив мир,
 ты вдруг увидишь – кто кумир
 дырявой сей мерёжи.
 
 – Кто же?
 
 – Да сам же ты – мерило всех вещей,
 достойный невещественных чертогов,
 чьё логово беру взамен.
 И это честный barter.
 А что они?
 Лишь помани: «Минуешь тлен и тартар,
 коль верой вытеснишь корысть», –
 и вот бегут... Надул ты лицемеров!
 Пове-ерили, булыжник стали грызть!
 Но камень оказался твёрже веры.
 
 – Что толковать, мой выбор сделан.
 Вот вниз монетка полетела,
 и снизу звона не слыхать.
 О, исполать безумным безднам!
 Но всё же, думаю, полезней
 в водицу камешки кидать.
 Пойдём, нечистый, скучно здесь.
 
 – Да весь я твой, бегу вприпрыжку!
 Могу и скушать кочерыжку!
 
 – Ты утомителен. Пошли...
 

Минуло пять лет. Однажды утром магистр умывался, и одноногий бес поливал ему из кувшина. Вдруг человек уставился на своё запястье, потом стал тереть его. Надпись «homo fuge» никак не стиралась.

 

– Нечистый, это что?!
 
 – Цирк-шапито.
 Сей фокус сам же ты придумал,
 всяк усложняя нам торги.
 
 – Тут сигнатура...
 сказано: «Беги!»
 Да, договор скреплён был кровью.
 Но здоров я!
 Мне рано умирать!
 
 – Природа-мать родит и убивает.
 Иль думал, вывезет кривая?
 Претензии шли мамочке своей.
 Ну, будь взрослей и выше подбородок!
 Твой прыщик на груди багровый
 и тот Олимп, куда я приглашаю...
 

Георг, ощупывая грудь, прервал беса:

 

– А сыпь большая, прыщ-то не один!
 Белладонин тут не поможет,
 я оспу подцепил, похоже.
 Каков же срок?
 
 – Декады три. И есть ли прок
 в том, чтобы гнить в больнице?
 
 – Ты предлагаешь мне самоубиться?
 Рецепт оригинальный. Что ж, детально
 я помню весь наш уговор.
 Хоть я и хвор, но мыслю ясно.
 Ты клялся, что тебе подвластно,
 душою завладев,
 вселить её в иное тело.
 
 – Слишком смело!
 Но что обещано – не блеф.
 В чём властен я?
 Измена, блуд и всяки извращенья
 даны мне как бы в попеченье.
 И вот в момент распутного зачатья
 подменною печатью закрою ложесну,
 чтоб в новину тебе родиться.
 Блудница так зачнёт и выносит тебя.
 

Поморщившись, Георг признал, что в договоре действительно шла речь о новых рождениях: «Там плоть твоя спрессуется в зиготу, чтобы внедриться в лоно чьё-то». Но припомнил также оговорку: «А мать ты сможешь выбирать». Эосфор притворился удивлённым, мол, чем тебе блудницы не по нраву, затем успокоил:

 

Блудят не только куртизанки,

родиться сможешь и в высоком замке
бастардом герцога и даже короля.
А там уж гоп-ля-ля!
 
 Георг стал расспрашивать многосведущего беса о владыках мира сего: кто из них достаточно блудлив, чтобы породить незаконнорождённого отпрыска? И сразу замахнулся на родство с самим императором. Эосфор с готовностью дал справку. Здравствующий император Священной Римской империи Карл V имеет от любовниц двух дочерей. Младшая, Маргарита, четыре года назад была выдана замуж за герцога Флоренции – якобы племянника, а на самом деле сына Папы Климента VII.

– Уж если Папы Римские блудят, то не отравит и тебя сей сладкий яд.

 

 

 

[SZlobaFM]

эзотерика

[Беломор]

SZlobaFM сказал(а) 2 минуты назад:

эзотерика

 

Ну да, с нее и начиналось. Даже Исаак Ньютон, как пишут, алхимией занимался (чуть не умер от паров свинца). Он же, Ньютон, написал богословский трактат, в котором проглядывает "ересь арианства". Ньютон закончил Кембридж (Тринити колледж), где до него учился маг Джон Ди. И пользовался самой большой научной библиотекой в Англии, которую собрал в свое время тот же маг Ди. 
Что касается моей идеи о существовании Эоса - она научно непротиворечива. Это то, что "под" квантами, стихия неопределенности.

[aaaaaa]

Беломор сказал(а) 3 часа назад:

Но просьба всё же зайти на Литрес, кликнуть на звёздочки ("Оцените книгу") и оставить комментарий

 

Сделал.

[trayk1]

Формозоны блин но интересно 

Edited May 13 by trayk1

[i50]

+

[Тимур Фокин]

Выставь ссылку для чтения опчеству ежей.

[Беломор]

Тимур Фокин сказал(а) 2 часа назад:

Выставь ссылку для чтения опчеству ежей.

 

Тимур, извини, не понял, мы же тут все камрады - ежи? Выше там есть ссылки.
Скачать книгу (в ворде и fb2) здесь - https://cloud.mail.ru/public/GHiV/d1VyAJ5rB
Читать в Литресе (и кликнуть на звездочки :)) - https://www.litres.ru/book/mihail-sizov-30780961/ostrov-margo-71967229/

[Беломор]

trayk1 сказал(а) 9 часов назад:

Формозоны блин но интересно 

 

С этими формозонами-франкмассонами вроде бы пытались бороться, даже в Британском музее такой лубок есть:

 

 И у нас вирши писали:

"Появились недавно в Руссии франк-масоны
И творят почти явно демонски законы,
Нудятся коварно плесть различны манеры,
Чтоб к антихристу привесть от Христовы веры.
К начальнику своего общества привозят,
Потом в темны от него покои завозят,
Где хотяй в сей секте быть терпит разны страсти
От которых, говорят, есть не без напасти..."

Но, как пишут, при Екатерине Второй все дворянство поголовно состояло в масонских ложах.
 
Да у меня в книге они эпизодически проходят, просто здесь заострил тему - что масоны изначально были связаны с магией, эзотерикой. Верили им. Факт: "Осенью 1586 года знаменитый на всю Европу маг и алхимик Джон Ди получил приглашение поступить на московскую службу от Бориса Годунова. Учёный мог рассчитывать на жалование: 2 тысячи фунтов стерлингов в год от царя Фёдора, а также по тысяче рублей лично от Годунова. 8 декабря 1586 года он зафиксировал в дневнике прибытие гонца Эдварда Гарленда, который должен был проводить Ди в Россию. Однако Джон Ди отказался от предложения". 

Дополню. Еще до Годунова на моду держать при себе ученых-алхимиков купился Иван Грозный. И был при дворе такой. А потом в челобитной к собору русских епископов, у которых просил разрешения четвертый раз жениться (две жены странным образом умерли, а третья сразу оказалась больная, с ней он даже и не спал, отставил ее), писал: ""Злые люди чародейством извели первую супругу мою, Анастасию..." Он ее очень любил, 13 лет с ней прожил, и, похоже, заморский "ученый" (не без участия бояр) ее отравил. После этого понеслось... у царя характер изменился, одна жена за другой. В итоге наследника не осталось, прервалась ветвь Рюриковичей, Смутное время, шведы с поляками чуть страну не добили... Пригрел у себя "чародея".

Edited May 13 by Беломор

[trayk1]

Павел первый тож  

[Тимур Фокин]

Беломор сказал(а) 15 часов назад:

 

Тимур, извини, не понял, мы же тут все камрады - ежи? Выше там есть ссылки.
Скачать книгу (в ворде и fb2) здесь - https://cloud.mail.ru/public/GHiV/d1VyAJ5rB
Читать в Литресе (и кликнуть на звездочки :)) - https://www.litres.ru/book/mihail-sizov-30780961/ostrov-margo-71967229/

Спасибо, обязательно почитаю.