Польша

[Guest 111]

Материалы по участию Польши во Второй Мировой войне

[Guest 111]

Хронология германо- польской войны осени 1939 г.

 

1 сентября 1939 германские войска вторглись в Польшу.

2 сентября президент Польши Мосцицкий покинул Варшаву.

5 сентября правительство Польши покинуло Варшаву и двинулось в направлении Румынии.

7 сентября главнокомандующий польской армии маршал Рыдз-Смиглы покинул Варшаву и обосновался в Бресте.

8 сентября немецкие войска подошли к Варшаве

10 сентября маршал Рыдз-Смиглы бросил Брест и побежал в Румынию

10 сентября немцы начали переброску войск из Польши на Западный фронт

16 сентября правительство Польши «обьявилось» в Румынии

28 сент пала Варшава

5 окт капитуляция последнего польского соединения (около 20 тыс чел) в р-не Коцка.

[Guest 111]

Нота Советского Правительства 17 сентября 1939 года и обстоятельства ее вручения. По воспоминаниям Народного Комиссара иностранных дел Молотова В.М.

 

 

“Я возразил Гжибовскому, что он не может отказываться принять вручаемую ему ноту. Этот документ, исходящий от Правительства СССР, содержит заявления чрезвычайной важности, которые посол обязан немедленно довести до сведения своего правительства. Слишком тяжелая ответственность легла бы на посла перед его страной, если бы он уклонился от выполнения этой первейшей своей обязанности. Решается вопрос о судьбе Польши, Посол не имеет права скрыть от своей страны сообщения, содержащиеся в ноте Советского Правительства, обращенной к правительству Польской республики.

 

Гжибовский явно не находился, что возразить против приводимых доводов. Он попробовал было ссылаться на то, что нашу ноту следовало бы вручить польскому правительству через наше полпредство. На это я ответил, что нашего полпредства в Польше уже нет. Весь его персонал, за исключением, быть может, незначительного числа чисто технических сотрудников, уже находится в СССР.

 

Тогда Гжибовский заявил, что он не имеет регулярной телеграфной связи с Польшей. Два дня тому назад ему было предложено сноситься с правительством через Бухарест. Сейчас посол не уверен, что и этот путь может быть им использован.

 

Я осведомился у посла, где находится польский министр иностранных дел. Получив ответ, что, по-видимому, в Кременце, я предложил послу, если он пожелает, обеспечить ему немедленную передачу его телеграфных сообщений по нашим линиям до Кременца.

 

Гжибовский снова затвердил, что не может принять ноту, ибо это было бы несовместимо с достоинством польского правительства”

 

Прошу прощение, в данной ноте речь шла не о конкретном объявлении войны, но о разрыве всех прошлых договоров. И как факт, о признании того что Польское правительство и государство более не существует и поэтому СССР имеет право ввести свои войска на территории ранее принадлежащие Польше. если бы Польское правительство существовало, то ответ от него был бы "Это что, объявление войны?", но так как Польского правительства к тому времени как такого уже небыло, то ответа и не последовало (до 43 года...)

 

"НОТА ПРАВИТЕЛЬСТВА СССР, ВРУЧЕННАЯ ПОЛЬСКОМУ ПОСЛУ В МОСКВЕ УТРОМ 17 СЕНТЯБРЯ 1939 ГОДА

 

Господин посол,

 

Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава как столица Польши не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам.

 

Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными.

 

Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.

 

Одновременно советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью.

 

Примите, господин посол, уверения в совершенном к Вам почтении.

 

Народный комиссар иностранных дел СССР

 

В. Молотов"

[Guest 111]

Спецсообщение Л.П. Берии - И.В. Сталину

 

с приложением разведданных о послевоенном устройстве Европы и роли Польши

 

23.12.1942

 

№ 2114/б

 

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР

 

товарищу СТАЛИНУ

 

*БЕНЕШ вызвал советника полпредства СССР в Лондоне т. ЧИЧАЕВА к себе и передал для ознакомления доклад польского министра и председателя польской комиссии послевоенной реконструкции доктора Мариана СЕЙДА, подчеркнув при этом, что это официальный документ, в котором отражено мнение руководящих польских кругов в Лондоне на будущее устройство Европы и роль Польши, и предупредил о необходимости соблюдения строгой конспирации*.

 

Доклад написан на английском языке, датирован сентябрем с.г., содержит 35 печатных страниц с приложением 4-х карт-эскизов, озаглавлен: «Польша и Германия и послевоенная реконструкция Европы».

 

В предисловии указано, что эти материалы имеют своей целью подвести итоги дискуссий в польских политических и экономических кругах о послевоенных проблемах Европы и польско-германских отношениях. Ниже приводится краткое содержание доклада. Доклад разделен на 5 разделов:

 

1. Основные положения.

 

2. Разоружение Германии и репарации.

 

3. Проблемы границ (польско-немецкие границы, Балтийское море и польско-русские границы).

 

4. Организация центральной и Юго-Восточной Европы и организация мира.

 

5. Международное экономическое сотрудничество.

 

1. В разделе «Основные положения» говорится, что те жертвы и разрушения, которые были причинены во время нынешней войны, не должны оставаться без наказания. Германия и главные партнеры держав оси должны быть приведены к такому положению, чтобы в будущем они были не в состоянии ввергнуть человечество в еще более ужасную катастрофу.

 

Послевоенное устройство должно гарантировать мирное процветание **всех наций** и государств. Такой порядок не мыслится без достаточно хорошо организованного международного сотрудничества. Германский империализм и милитаризм вместе с японским хищничеством создали в период с 1919 г. по 1939 год угрозу миру.

 

Автор ссылается на ошибки, допущенные в Версальском договоре, несостоятельность Лиги наций предотвратить эту войну и т.д.

 

Польша, как государство Восточно-Центральной Европы, находилась в трудном и опасном положении со всех сторон за исключением южной границы. По Версальскому договору она не получила таких стратегических границ, которые обеспечили бы ей соответствующую оборону против Германии.

 

Западные государства проявили малую заинтересованность в отношении инвестиций в бедных странах центральной и юго-восточной Европы, в особенности Польши, наоборот, они вложили огромные капиталы в германскую промышленность и таким образом способствовали восстановлению немецкой военной машины. Международные договоры дифференцировали западную и восточную Европу в отношении безопасности. В пример приводится Локарнский пакт, который представлял Германии свободные руки на востоке Европы. Указывается на недостаток тесного сотрудничества между странами центральной и юго-восточной Европы, антагонизм между ними и близорукость их политики, которую использовали немцы. Германия и ее главные партнеры по оси после этой войны должны подвергнуться эффективному и длительному разоружению в соответствии со статьей 8 атлантической хартии, с полной выплатой репараций странам, пострадавшим от войны. Необходимо переустройство границ в соответствии с политическим, военным и экономическим положением граничащих с Германией стран, особенно тех, которым угрожает движение Германии на восток. Необходима соответствующая организация в центральной и юго-восточной Европе, всеобщая международная организация и прочное регулирование международных экономических отношений.

 

2. Разоружение Германии. Указывается на необходимость ***морального разоружения*** Германии путем длительной оккупации войсками союзников всей территории Германии для психологического воздействия на умы немецкого населения. ****Территория Германии должна быть оккупирована: на западе - западными союзными государствами, на востоке - Польшей, районы, граничащие с Чехословакией, - Чехословакией****. Как на западе главной границей оккупированных территорий должен быть Рейн, так и на востоке естественной границей должны быть реки Одер и Нейссе. ***Материальное разоружение*** должно выразиться в роспуске всех наземных, морских, воздушных сил, в уничтожении или передаче всех военных материалов державам-победительницам.

 

Помимо оккупационных армий для поддержания внутреннего порядка в Германии должна быть создана небольшая немецкая полиция, легко вооруженная и без центрального управления. Все фабрики и заводы, непосредственно производящие военные материалы, должны быть уничтожены или переданы союзным государствам. Для более эффективного разоружения Германии необходимо уничтожить или передать державам-победительницам следующие отрасли промышленности:

 

1) Производство электростали и легких металлов полностью.

 

2) Производство обычной стали - частично.

 

3) Производство машин, особенно автоматических станков, - частично.

 

4) Химическое производство - частично.

 

Для поглощения рабочей силы необходимо предоставить Германии возможность развития легкой промышленности - текстильной, кожевенной и пищевой. Германия должна восстановить все разрушения, которые она причинила другим государствам. Польше, как первой стране, подвергшейся нападению и разорению, должны быть предоставлены особые привилегии в этом отношении. Оплата репарации должна быть произведена за счет национальных капиталов и национальных доходов Германии. *****Польша должна получить большинство промышленных предприятий. Германия должна передать ей большую часть оборудования железных дорог, морских и воздушных коммуникаций. Территории, подвергшиеся опустошению, должны получить от Германии различного вида строительные материалы - лес, цемент и т.д. Германия должна возвратить все предметы искусства и культурные ценности, которые были увезены ею, или возместить уничтоженные равноценными предметами из ее собственных коллекций*****.

 

3. Вопрос о границах. В этом разделе подробно описывается история событий в отношениях между Германией и Польшей; приводятся примеры, когда нынешняя территория восточной и северо-восточной Германии принадлежала Польше; доказывается, что для создания противодействия германскому стремлению на восток Померания, Познань и Силезия вместе с восточной Пруссией должны войти в состав послевоенной Польши. Включение восточной Пруссии и Данцига в состав Польши укоротило бы границы Польши с Германией с 1263 до 785 миль. Оставление в руках Германии Верхней Силезии, представляющей собой укрепленный клин между Польшей и Чехословакией, означало бы создание затруднения для Польши и Чехословакии в их стремлении иметь компактную территорию, что является элементарным условием для федерации или конфедерации и их безопасности. Вопрос о населении рекомендуется разрешить путем переселения немцев в Германию.

 

а) Балтийское море. Удовлетворение требований Польши в отношении ее границ и доступа к берегам Балтики, к которым она имеет естественное тяготение, не может еще обеспечить государственную безопасность Польши, центральной и юго-восточной Европы, если только одновременно не будет обеспечена свобода морских путей из Балтики к Северному морю. Для создания гарантии безопасности рекомендуется Кильский канал отдать под контроль; мандат на административное управление и оборону канала передать Англии. Все балтийские государства и Англия должны эксплуатировать канал совместно. По обеим сторонам канала должна быть создана оборонная зона, не входящая в суверенитет Германии. Англия должна получить военно-морские и воздушные базы на островах Северного моря, расположенных вблизи немецких берегов, особенно в устье Эльбы, а также на островах Балтийского моря. Польша также должна иметь базы в западной части Балтийского моря.

 

б) Польско-русская граница. Польша должна сохранить свои прежние границы на востоке. Только длительное дружественное сотрудничество между Польшей и СССР может обеспечить их безопасность против Германии. Но до этого обе страны должны признать принцип, что они являются великими нациями, имеющими свои собственные сферы влияния. Отношение между ними должно быть основано на полном равенстве. Всякие идеи «патронажа» или «лидерства» нужно отбросить. Ни одна из них не должна вступать в соглашение или комбинации, направленные против других. Рижский договор от 25 марта 1921 года должен быть признан как основа для разрешения старых русско-польских территориальных споров. Заключая этот договор, Польша решила в целях достижения нормализации своих отношений с восточным соседом отказаться почти от половины (120 тысяч квадратных миль) территории, принадлежавшей до разделов 1742, 1793 и 1895 годов. Таким образом, Польша пошла на огромную жертву. Далее приводятся различные доказательства в отношении необходимости возвращения Польше территорий и городов, «оккупированных СССР в сентябре 1939 года». Эти территории принадлежали Польше в течение многих веков. Россия никогда не владела ими или владела короткий период, когда Польша находилась под иностранным владычеством. «В течение столетий Польша насаждала в своих восточных областях христианство и западную цивилизацию, и цветы польского рыцарства погибли там, защищая идеалы запада». Установление дружественных отношений между Польшей и СССР на базе добровольного признания рижского договора будет не только в интересах обоих государств, но и всеобщего мира и стабильности всей Европы.

 

4. Организация центральной и юго-восточной Европы. Польская нация, расположенная на границах центральной и восточной Европы, является самой большой нацией в этом районе. Она проводила в течение столетий политическую и экономическую работу, и настороженность против германской опасности стала ее традицией. Даже в пределах тех границ, о которых говорилось выше, Польша одна не в состоянии справиться с теми трудными задачами, которые всегда стояли на востоке Германии и на линии от Балкан до юга. Поэтому нации центральной и юго-восточной Европы должны отбросить свои прежние споры и заняться осуществлением своих экономических, культурных, политических и военных задач. Под этими нациями подразумеваются: Польша, Литва, Чехословакия, Болгария, Греция и до некоторой степени Турция. На севере эта зона граничит с Данией, Швецией, Норвегией и тремя балтийскими государствами: Латвией, Эстонией и Финляндией. Хотя эти государства всегда поддерживали и будут поддерживать тесные отношения с центральной и юго-восточной Европой, все же они отличаются своим экономическим и политическим своеобразием. Блок государств центральной и юго-восточной Европы может быть создан лишь на основании реформы, конфедерации, в тесном сотрудничестве с этими формами. Однако лучшей формой для центральной и юго-восточной Европы была бы федерация Польши, Литвы, Чехословакии, Венгрии и Румынии, а для Балкан федерация Югославии, Албании, Болгарии, Греции и, возможно, Турции.

 

Если бы было создано две политические ассоциации, страны, входящие в обе федерации, могли бы иметь между собой тесную экономическую связь. В такой ассоциации должна найти свое место и Литва; тесные отношения между ней и Польшей были бы абсолютной гарантией национального и государственного существования Литвы. Экономические и политические соображения говорят в пользу включения Румынии в эту федерацию, но необходимо прежде урегулировать наиболее трудный вопрос в юго-восточной Европе - спор о Трансильвании, который должен быть разрешен между Венгрией и Румынией как государствами, входящими в одну федерацию или конфедерацию. Не только Польша, но и все страны центральной и юго-восточной Европы должны позитивно сотрудничать с Россией в поддержании мира, что, однако, не означает, что они должны находиться под «руководством» России. Русское «руководство» в центральной и юго-восточной Европе стало бы источником величайшей слабости для этих государств в угоду Германии. Более того, включение в автаркию Советского Союза было бы не в интересах экономического обмена товарами для большинства европейских государств, ибо это исключило бы их из международного экономического обмена. Центральная и юго-восточная Европа не должна оставаться изолированной от западной Европы и англо-саксонского мира. Англо-саксонские державы должны играть выдающуюся роль в поддержании безопасности не только на западе, но также и в центральной и юго-восточной Европе.

 

5. Всеобщая международная организация. В этой части говорится, что имеется ряд планов по организации мира, но не все они являются реальными. Европейская федерация в континентальном масштабе неизбежно привела бы к господству Германии на континенте и к новым попыткам достичь мирового господства. Атлантическая федерация, охватывающая Соединенные штаты, Великобританию и страны северной Европы, не могла бы гарантировать перманентного мира, изолировала бы континент и воодушевила бы Германию к экспансии. Таким образом, возникла бы прямая угроза центральным и юго-восточным европейским странам и миру вообще. После войны вопросы безопасности должны защищаться объединенными нациями. Сотрудничество в военное время положит основу для мировой организации, которая не будет ограничена континентом. Ныне враждебные нации могут быть допущены в мировую семью только по прошествии определенного периода, который подготовит такое сотрудничество на основе демократической свободы и равенства. «Перманентное политическое и экономическое сотрудничество наций, говорящих на английском языке, с центральными и юго-восточными европейскими странами, с Германией и Россией, является существенным условием мира и процветания для больших и малых стран». Роль, которую должна играть Великобритания в будущей организации европейского континента, будет очень большой, а в некоторых областях даже ведущей. Политический и моральный авторитет, приобретенный повсюду, особенно в ходе войны, окажет огромную помощь выполнению этой задачи.

 

6. Международное и экономическое сотрудничество. В этой главе обсуждаются вопросы о восстановительной работе после войны, о необходимой помощи со стороны Англии и США предоставлением кредита, сырья, машин, оборудования и т.д. Автор выступает против разделения мира на индустриальные и сельскохозяйственные страны, защищает идеи развития индустрии в каждой стране по мере необходимости. Торговля и промышленное производство должно планироваться в международном порядке. Вопросы денег, населения, транспорта и т.д. должны разрешиться путем международного сотрудничества.

 

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. БЕРИЯ

 

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 181. Л. 35-42. Подлинник. Машинопись.

 

*-* Отчеркнуто Сталиным на полях одной чертой.

 

**-** Подчеркнуто волнистой чертой. На полях помета: «А Украина?»

 

***-*** Подчеркнуто и пронумеровано 1), 2) соответственно.

 

****-**** Отчеркнуто на полях одной чертой. На полях помета: «А СССР?»

 

*****-***** На полях помета: «Поляки».

Доклад Сталину <http://www.hrono.ru/dokum/194_dok/19421223ber.php>

[Guest 111]

"Польские газеты: "мы бомбим Берлин!"

 

Об эйфории, царившей в польском обществе перед войной с Германией, свидетельствует письмо читателя в русский эмигрантский журнал "Часовой", опубликованное в декабрьском номере за 1939 год. Этот бывший белогвардеец жил под Белостоком и работал лесником. "Весь август, - писал он, - прошел в мобилизационной горячке. И пресса, и власти, и рядовые люди совершенно серьезно обсуждали вопрос о полном разгроме Германии.

Вот распространенное мнение: "У немцев режим трещит, революция на носу, голод, в Польшу бегут тысячами (!!) германские дезертиры; находились "очевидцы", видевшие "собственными глазами" эти тысячи немецких офицеров и солдат, переходивших германо-польскую границу. Стоит только польской армии ударить одновременно на Восточную Пруссию и на Берлин, как все полетит. Данциг будет занят в несколько часов, через неделю наша кавалерия будет поить своих коней в древнем польском Кролевце (Кенигсберг), а через две недели мы будем под стенами Берлина. Конечно, война закончится в 2-3 недели, если не обманут французы и англичане, ну а если они и на этот раз не выступят, то справимся и без них. Под угрозой страшной революции немцы вынуждены будут пойти на капитуляцию, и Польша сыграет огромную историческую роль, восстановив то положение, которое было до XVII века, когда наши короли давали из своих рук герцогские титулы тевтонским маркграфам".

Возражать на все это, по словам автора письма, было бесполезно: "Если вы принимали все эти разговоры скептически, на вас начинали коситься, если же вы их начинали оспаривать, то рисковали быть заподозренным в нелояльности. Но все-таки был один вопрос, который мы могли обсуждать, а именно - вопрос о большевиках. "Большевики - всецело в руках англичан и французов. Они все время предлагают нам свою помощь, но мы от нее отказываемся, как от чумы". Когда же был заключен германо-советский пакт (Молотова-Риббентропа), поляки не придали этому почти никакого значения. "Большевики боятся Польши, как огня. Нам на востоке, в сущности, не надо никакой армии. Один КОП (Корпус пограничной стражи) справится с наблюдением за границей". Вышло все с точностью до наоборот. Через три недели в Варшаве были немцы."

 

Олесь Бузина "Истории от Олеся Бузины: дары Украине Молотова-Риббентропа"

[Guest 111]

http://katynbooks.narod.ru/vizh/1990-03_01.html

 

ПОЧЕМУ УШЛА АРМИЯ АНДЕРСА

 

В. И. ПРИБЫЛОВ,

кандидат исторических наук

 

30 ИЮЛЯ 1941 года в Лондоне в здании британского министерства иностранных дел посол СССР в Англии И. М. Майский и премьер-министр польского эмигрантского правительства генерал Вл. Сикорский подписали Соглашение о восстановлении дипломатических отношений между СССР и правительством Польской Республики. В пункте 4 этого Соглашения говорилось о согласии правительства СССР создать на своей территории польскую армию «под командованием, назначенным польским правительством с согласия Советского правительства. Польская армия на территории СССР,— говорилось в Соглашении,— будет действовать в оперативном отношении под руководством Верховного Командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии» [1].

 

Оценивая советско-польское Соглашение, газета «Правда» отмечала 4 августа 1941 года, что оно является примером «государственной мудрости и доброй воли народов СССР и Польши, представляет собой убедительное доказательство того, что все вопросы советско-польских отношений смогут быть в будущем так же успешно разрешены, как успешно разрешен вопрос о совместной борьбе братских народов СССР и Польши против общего врага».

 

Международная общественность с глубоким удовлетворением встретила известие о заключении советско-польского Соглашения, «Возможно, это удобный случай,— писала газета «Пэлистин пост»,— прийти к соглашению двум нациям, антагонизм между которыми так искусно и с таким постоянством использовался Германией на протяжении последних 150 лет» [2]. С одобрением советско-польское Соглашение было встречено подавляющим большинством в оккупированной Польше и значительной частью польской эмиграции. «Мы, поляки,— говорилось в комментариях подпольной польской радиостанции,— ни на один день не отказывались от борьбы, не гнули шеи перед ненавистными завоевателями. Теперь наши усилия сольются с усилиями великого советского народа, его могучей Красной Армии, всех вооруженных сил великой коалиции держав, вставших на борьбу с гитлеризмом» [3].

 

Однако этого не произошло. К сентябрю 1942 года созданная на территории СССР в соответствии с указанным Соглашением польская армия, так и не приняв участия в борьбе на советско-германском фронте, была выведена за пределы Советского Союза. В чем причины такого исхода обещавшего столь много и с таким трудом устанавливавшегося сотрудничества? Попробуем разобраться в этом и вернемся в июньские дни 1941 года.

 

Лондон. Сюда после капитуляции Франции переехало польское эмигрантское правительство. 23 июня 1941 года, на следующий день после нападения Германии на СССР, генерал Сикорский выступил по радио Би-би-си с обращением к народу оккупированной Польши. Повторив известные притязания своего правительства на земли Западной Белоруссии и Западной Украины, польский премьер тем не менее провозгласил тезисы, которые можно было расценить как предложения о сотрудничестве с СССР. Это было новым моментом в позиции эмигрантского правительства, которое до тех пор полностью придерживалось тезиса о состоянии войны с СССР [4].

 

Советская сторона откликнулась на прозвучавшее предложение. 3 июля Народный комиссариат иностранных дел (НКИД) направил послу СССР в Лондоне И. М. Майскому телеграмму, в которой Советское правительство выражало свое согласие начать переговоры о заключении с польским эмигрантским правительством соглашения о взаимопомощи. В телеграмме отмечалось, что СССР выступает за создание независимого польского государства в границах национальной Польши, включая некоторые города и области, недавно отошедшие к СССР, причем вопрос о характере государственного режима Польши Советское правительство считает внутренним делом самих поляков.

 

В начале июля в Лондоне начались переговоры. Польская сторона прежде всего выдвинула проблему границ, претендуя на украинские и белорусские земли. Однако Советское правительство не могло пойти на нарушение жизненно важных интересов украинского и белорусского народов и принять территориальные требования. Желая как можно скорее решить практические вопросы советско-польского сотрудничества в борьбе против фашистской Германии, прежде всего вопрос о создании польских национальных частей а СССР, советская сторона предложила отложить на время рассмотрение вопроса о советско-польской границе. В свою очередь английское правительство оказало давление на кабинет Сикорского. Пришедшее к власти 10 мая 1940 года правительство Черчилля реалистически оценивало германскую угрозу и не скрывало намерений наладить, по крайней мере в тот период, сотрудничество с СССР. 15 июля во время встречи в Форин Оффис министр иностранных дел Англии А. Иден прямо заявил Сикорскому и сопровождавшему его А. Залесскому [5]: «Хотите, господа, или не хотите, а договор с Советским Союзом должен быть подписан» [6]. Между тем в составе эмигрантского правительства выявились противники подписания договора без принятия Советским Союзом территориальных требований в отношении Западной Белоруссии и Западной Украины. Разногласия привели к отставке в знак протеста против подписания договора с СССР трех министров и к серьезному конфликту Сикорского с президентом Польши Рачкевичем. Наконец 21 июля Сикорский информировал Идена, что после очень продолжительной и чрезвычайно трудной дискуссии (на заседании кабинета министров) его политика относительно договора с Советами получила поддержку. Тем не менее президент пригрозил отказом ратифицировать договор, если он будет подписан. Ввиду этого Сикорский, поставив Рачкевича в известность, что на основании соглашения от 30 января 1939 года он обладает полномочиями для подписания договора без согласия президента, от имени эмигрантского правительства подписал соглашение с СССР.

 

Как видим, путь к договору, получившему в историографии название «Соглашение Майский — Сикорский», был отнюдь не легким. Говоря о его значении, следует отметить и тот факт, что, заключив союзническое соглашение с польским эмигрантским правительством, Советское правительство фактически перечеркнуло тезис о несуществовании польского государства, который вопреки нормам международного права был выдвинут в ноте, врученной заместителем народного комиссара иностранных дел СССР В. Потемкиным польскому послу в Москве В. Гжибовскому. Этот же тезис в сочетании с оскорбительным по отношению к Польше замечанием был повторен Молотовым на заседании Верховного Совета СССР 31 октября 1939 года. Как отмечено в Тезисах, подготовленных Комиссией ученых СССР и ПНР по истории отношений между двумя странами, «это было противоправное и оскорбительное по отношению к Польше заявление, от которого нынешнее Советское руководство и научная общественность решительно отмежевались» [7].

 

Несомненно, подписание советско-польского межправительственного соглашения было в интересах польского народа, шло в русле складывания антигитлеровской коалиции, способствовало объединению усилий свободолюбивых народов по скорейшему избавлению мира от коричневой чумы. Зная итог — вывод сформированной с помощью СССР польской армии за пределы Советского Союза, можно задать законный вопрос, насколько серьезны в то время были намерения польского эмигрантского правительства и самого генерала Сикорского установить сотрудничество с Советским Союзом. Пожалуй, трудно согласиться с выдвинутым некоторыми авторами тезисом, что заключение соглашения с СССР являлось попыткой Сикорского переориентировать польскую политику. Скорее всего речь идет о политической тактике. Сам генерал, выступая 8 августа перед польскими солдатами, расквартированными в Шотландии (это выступление изложило затем Лондонское радио), так говорил по поводу подписанного соглашения: «Политика— это не философия, не книжная мудрость, а действия, внушаемые каждым данным моментом. Такая постановка вопроса и привела к упомянутому результату» [8].

 

Весь дальнейший ход событий, развитие советско-польских отношений подтверждает конъюнктурный со стороны эмигрантского правительства характер соглашения и колеблющуюся позицию самого Сикорского. Доказательством этого могут служить, в частности, разрабатывавшиеся в то время польским генеральным штабом стратегические концепции и планы действий в соответствии с развитием событий на советско-германском фронте. В одном из них, приказе под № 3853/tjn, где рассматривались возможность контрнаступления Советской Армии и ее вступление в Западные области УССР и БССР, говорится: «Главнокомандующий (т. е. Сикорский,— В. П.) придерживается той точки зрения, что в этом случае вступление Красной Армии должно, как акт враждебный, встретить вооруженное сопротивление с нашей стороны...

 

1. Наиболее ожесточенное сопротивление следует оказать на линии советско-польской границы 1939 года.

 

2. Важно, чтобы в районах Вильнюса и Львова сопротивление оказывалось как можно дольше, даже в условиях окружения» [9].

 

Как видим, факт подписания советско-польского договора здесь практически неощутим. Любопытен и другой документ — приказ от 25 августа 1941 года, направленный Сикорским генералу Ровецкому — руководителю вооруженных формирований в оккупированной Польше. Рассуждая о военном сотрудничестве с СССР ввиду подписанного соглашения и отвергая возможность действий польских вооруженных групп в тылу немецких войск, Сикорский в то же время рассматривает возможность проведения отдельных диверсионных акций на территории оккупированных немцами Западной Украины и Западной Белоруссии, указывая при этом в несколько пренебрежительной форме: «Советские массы чрезвычайно чувствительны к любым действиям, имеющим позитивный для Советов характер в их войне с Германией. За диверсии такого рода можно было бы получить серьезные уступки со стороны СССР» [10]. Таким образом, как видим, речь идет не о сотрудничестве, а о вымогании уступок.

 

Теперь обратимся к фактам, связанным с непосредственной реализацией указанного соглашения. В этой связи представляют интерес два документа. По условиям договора в СССР отправлялись польский посол и военные представители. 28 августа 1941 года генерал Сикорский направляет послу в Москве Ст. Коту инструкцию, в которой читаем: «Целью польской политики в отношении СССР должно быть, в первую очередь, обеспечение прав Польской Республики на территории, признанных за ней Рижским договором (т. е. территории Западной Украины и Западной Белоруссии. — В. П.)». Уже тогда в инструкции говорилось о необходимости подготовить план вывода будущей польской армии из СССР в районы Ближнего Востока либо в Индию или Афганистан.

 

В инструкции от 1 сентября 1941 года назначенному главнокомандующим формирующейся в СССР польской армией генералу Вл. Андерсу Сикорский прямо указывает на нежелательность использования польских войск на советско-германском фронте.

 

Как отнесся к выполнению соглашения Советский Союз? Сразу же после подписания соглашения советской стороной были приняты меры по претворению его в жизнь.

 

К советско-польскому соглашению был приложен протокол, согласно которому объявлялась амнистия всем польским гражданам, содержащимся в заключении на советской территории в качестве военнопленных, или на других достаточных основаниях со времени восстановления дипломатических отношений. 12 августа 1941 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии всех польских граждан. Следует отметить, что деформации, присущие эпохе культа личности, безусловно сказывались на всех сторонах жизни. Что касается конкретного выполнения закона об амнистии польских граждан, то имели место перегибы. Так, например, 24 февраля 1942 года соответствующим советским учреждениям была направлена справка, в которой констатировалось, что некоторое количество польских граждан, подпадающих под действие амнистии, были неправильно задержаны в лагерях и тюрьмах как не имевшие документов, подтверждавших их польское подданство. Имелись случаи необоснованной задержки подлежащих амнистии и по другим причинам, в частности из-за самовольного расширения администрацией перечня уголовных преступлений и задержки подпадавших под амнистию осужденных, из-за стремления ведомств подольше удержать даровую рабочую силу. Возникали серьезные трудности также в связи с правом на службу в польской армии лиц, призванных а Красную Армию с территории Западной Украины и Западной Белоруссии, а также из числа эвакуировавшихся [11]. Однако в целом набор в польскую армию проходил успешно. Через два дня после подписания военного соглашения уже начала действовать специально созданная комиссия содействия формированию польской армии. Были определены места формирования: районы вблизи Саратова и Оренбурга, предоставлен кредит в сумме 65 млн. рублей, выделено вспомоществование офицерскому корпусу в сумме 15 млн. рублей. Важным шагом Советского правительства, направленным на обеспечение набора, было изъятие из Указа Президиума Верховного Совета СССР о гражданстве жителей Западных областей Украины и Белоруссии от 29 ноября 1939 года, постановившее считать гражданами Польши всех проживавших там лиц польского происхождения. Сложнее обстояло дело с вооружением. Необходимо помнить, что в это время Советская Армия вела упорные, кровопролитные бои с фашистскими агрессорами. На счету была каждая винтовка, каждая граната. Несмотря на это, советская сторона изыскала возможности и в соответствии с условиями договора предоставила вооружение для одной польской дивизии. 3 октября 1941 года лондонская «Таймс» констатировала: «Польские дипломаты, находившиеся в Москве... по возвращении... говорят о двух чудах, имеющих место в Советском Союзе: горячем энтузиазме всех находящихся там поляков по поводу братства по оружию с Красной Армией и об исключительной решимости русских властей лояльно и безусловно обеспечить выполнение своей части недавно заключенного между двумя странами соглашения». Это были вынуждены признать и представители польского эмигрантского правительства в СССР. Посол Ст. Кот в своих донесениях отмечал, что советские военные власти «на практике целиком идут по линии удовлетворения польских требований» [12]. Посол Польши в Соединенных Штатах Я. Цехановский в письме госсекретарю США от 29 сентября 1941 года также подтверждал, что Советское правительство лояльно выполняет все взятые на себя обязательства. Это признавал и сам Сикорский.

 

30 ноября 1941 года премьер-министр эмигрантского правительства прибыл с официальным визитом в Советский Союз. Приезд Сикорского имел большое политическое значение как для взаимоотношений между двумя правительствами, так и для антигитлеровской коалиции в целом. Обращает, однако, на себя внимание ряд фактов, проливающих свет на позицию польской стороны в отношении сотрудничества с СССР.

 

Перед приездом в СССР Сикорский телеграфировал послу в Москве об условиях, которые тот должен выставить перед Советским правительством, В пункте 3 этой телеграммы указывалось, что ввиду невозможности советской стороны вооружить большое количество людей вся «польская армия должна быть передислоцирована до достижения ее боевой готовности в пункты, где она могла бы легко получать британское снабжение. В первую очередь должно быть принято во внимание направление Ирана и как альтернатива — Кавказ» [13]. Как видим, здесь речь идет всего лишь о передислокации до достижения боевой готовности. Однако ранее, 26 сентября, Сикорский телеграфировал британскому генералу Эйсмэю о своем согласии на переброску польских войск в районы, примыкающие к британским владениям, и указывал: «Мне бы не хотелось обращаться к правительству СССР с предложением о передислокации польских вооруженных сил.., т. к. в моих интересах не дать появиться каким бы то ни было подозрениям (подчеркнуто мной.— В. П.)» [14].

 

В свою очередь 30 ноября 1941 года польский посол в Москве Ст. Кот сообщал министру эмигрантского правительства о своей беседе в Кремле: «Добиваясь согласия Сталина на передачу всех (имеются в виду поляки, находившиеся в СССР.— В. П.) в армию и его признания об отсутствии возможности всех вооружить и прокормить, я подготовил почву для предложения о выводе» [15]. Далее, рассуждая о возможностях вывода, Ст. Кот указывал: «Необходима большая осторожность. Я предлагаю, чтобы до беседы премьера (имеется в виду предстоявший визит Сикорского в СССР.— В. П.) Гарриман [16] воздержался от вмешательства» [17]. Таким образом, речь идет об имевшихся у польской стороны планах вывода формирующейся в СССР польской армии. А ведь по условиям соглашения она должна была принять участие в боях на советско-германском фронте. Более того, в курсе этих планов было не только английское правительство, об этом речь пойдет ниже, но и американское. 10 ноября 1941 года правительству СССР была вручена памятная записка правительства США, где прямо говорилось о желательности вывода польской армии из СССР в Иран.

 

В подобном духе действовал и главнокомандующий формировавшейся армией генерал Вл. Андерс. 20 сентября 1941 года в Бузулуке под его председательством состоялось совещание, на котором были сделаны следующие выводы:

 

1. Москва может быть занята немцами со дня на день.

 

2. Польская армия может быть доведена до численности 100 тыс. человек. Следует обратиться к правительству СССР за разрешением на ее увеличение, а к союзным правительствам — с просьбой о ее вооружении.

 

3. В случае поражения СССР польскую армию следует перевести в Персию, Афганистан или Индию, что позволит англичанам лучше и быстрее ее вооружить.

 

4. Следует уже сейчас направлять людей в Ташкент и далее на юг [18].

 

Как видим, здесь даже не обсуждался вопрос об участии польских войск в боях на советско-германском фронте. Более того, генерал Андерс приказал предоставленное советской стороной вооружение для 5-й польской дивизии разделить между всеми польскими частями, не допуская таким образом высылки дивизии на фронт под предлогом неполного ее вооружения' [9].

 

Визит Сикорского начался 30 ноября 1941 года, несмотря на то, что Советское правительство заявило в ответ на поставленные предварительные условия, что не видит необходимости связывать вопрос об окончательной дате визита с дополнительными заявлениями со стороны СССР по вопросам советско-польских отношений. В ходе визита Сикорский поставил вопрос об эвакуации польской армии, однако ввиду негативного впечатления, произведенного этим предложением на советскую сторону, вынужден был снять его. В письме Черчиллю от 17 декабря 1941 года он так объяснил свой поступок: «Если бы я настаивал на эвакуации польской армии, то уже никогда больше не мог бы набирать здесь солдат...» [20].

 

4 декабря 1941 года была подписана Декларация правительства Советского Союза и правительства Польской Республики о дружбе и взаимной помощи. Пункт 2 декларации гласил: «Осуществляя договор, заключенный 30 июля 1941 г., оба правительства окажут друг другу во время войны полную военную помощь, а войска Польской Республики, расположенные на территории Советского Союза, будут вести войну с немецкими разбойниками рука об руку с советскими войсками». В Москве также была достигнута договоренность об увеличении польской армии до 96 тыс. человек.

 

10 января 1942 года газета «Манчестер Гардиан» поместила высказывания только что вернувшегося из СССР польского премьер-министра: «...русские всемерно способствуют польским представителям в выполнении их миссии. Волна польского патриотизма и общеславянской дружбы,— отмечал Сикорский, — охватила всех поляков, находящихся в СССР».

 

Изменилась ли позиция польского эмигрантского правительства по отношению к СССР после визита генерала в Москву? Наиболее полное представление о политической линии Сикорского и руководимого им кабинета в этот период дает инструкция, направленная генералом руководству Армии Крайовой 8 марта 1942 года. «Русско-немецкая война,— говорится в ней,— вызвала значительные изменения в нашем отношении к Советам. Заключенные с ними политические и военные соглашения привели, формально, к дружественным, союзническим отношениям между двумя государствами». Сикорский отменил инструкцию от 20 ноября 1941 года, в которой говорилось о необходимости вооруженного сопротивления советским войскам в случае, если они, преследуя немцев, пересекли бы старую советско-польскую границу, так как «следует считаться с тем, что любые действия против русских не найдут понимания на Западе». «Я приложу все усилия,— говорилось далее,— чтобы в случае победоносного движения Советской Армии на Запад польская армия, сформированная в России, вступила бы в Польшу вместе с ней». В инструкции предлагалось, чтобы по мере отхода немецких войск отряды Армии Крайовой выступили с оружием в руках и «обеспечили выполнение функций службы безопасности в целях предоставления возможности приступить к выполнению обязанностей администрации, назначенной представителем правительства... В Вильнюсе и Львове в этот период будут необходимы крупные военные силы» [21]. Таким образом, в инструкции говорится только о формальном, с точки зрения эмигрантского правительства, установлении союзнических отношений с СССР. Полностью отсутствует какое бы то ни было упоминание о пункте 2 Советско-польской декларации, предусматривавшей совместные боевые действия польской и советской армий, при этом главной функцией Армии Крайовой определяется захват власти, в том числе и на части советской территории. Инструкция Сикорского предусматривала также возможность поражения СССР. В этом случае Армия Крайова должна была действовать согласно старым планам и начать вооруженную борьбу против немцев только в момент их поражения на Западном фронте. Таким образом, эмигрантское правительство считало свои договоры с СССР пустой формальностью, вынужденной мерой приспособления к складывающейся обстановке.

 

Совершенно иначе расценивали установление сотрудничества с СССР левые силы польского народа. Орган действовавшей в подполье Польской Рабочей партии—газета «Трибуна вольносци» писала в статье, посвященной годовщине советско-польского соглашения: «Этот договор, дополненный декларацией двух правительств о дружбе и сотрудничестве, заложил крепкие основы не только военного союза, но и будущего мирного сотрудничества двух стран» [22].

 

К весне 1942 года в лондонском штабе генерала Сикорского рассматривались три плана использования польских вооруженных сил для освобождения страны: с территории СССР, со стороны Западной Европы и с юга через Балканы. Но уже 1 мая 1942 года в «Плане организации и использования войск» Сикорский рассматривает возможность вывода всех дивизий с территории СССР «в экстремальной ситуации». Главным направлением наступления западных союзников в Европе указываются Балканы. Здесь несомненно влияние британского стратегического плана, основной целью которого было овладеть Южной и Центральной Европой до вступления туда советских войск.

 

Немаловажную, хотя, по-видимому, отнюдь не решающую роль в вопросе вывода польской армии из СССР играл ее главнокомандующий генерал Вл. Андерс. Следует отметить, что его целью с самого начала было не допустить подлинного сотрудничества с СССР. Весной 1942 года по пути в Лондон он остановился в Каире, где пообещал командующему британскими войсками на Ближнем Востоке отдать в распоряжение англичан все дивизии, сформированные в СССР [23]. Как свидетельствуют бывший адъютант Андерса С. Климовский и посол Ст. Кот, в ходе выполнения достигнутого во время визита в СССР генерала Сикорского соглашения о передислокации уже сформированных дивизий «в районы с более умеренным климатом» Андерс настоял на их базировании в южном Узбекистане и Таджикистане, несмотря на то, что представители Генштаба Советской Армии не советовали этого делать и предлагали районы Алма-Аты, Ташкента и Закавказья [24].

 

Главной причиной, ввиду которой Андерс выбрал малопригодные для дислокации войск районы, было то, что «они находились как можно южнее, как можно ближе к иранской границе». В результате польская армия оказалась в областях с неблагоприятными климатическими условиями, где полностью отсутствовали военные лагеря и не было условий для расквартирования. Следствием этого были массовые заболевания брюшным тифом, желтухой, дизентерией, малярией, охватившие 38,9 проц. всего личного состава [25]. Следует отметить, что ряд западных авторов склонен обвинять во всем этом советскую сторону, утверждая, что неблагоприятные климатические условия были дополнительным фактором, заставившим генерала Андерса предпринять немедленные усилия по эвакуации. Сам же Андерс в качестве главной причины вывода армии из СССР выдвигал отсутствие у советской стороны возможностей вооружить сразу всю польскую армию. Здесь прежде всего следует отметить, что по условиям соглашения предоставить вооружение должен был не только СССР, но и западные союзники. СССР, выполняя обязательства, предоставил вооружение для одной дивизии, был согласен вооружить и вторую. И это несмотря на то, что сам испытывал огромные трудности. Что же касается Англии и Соединенных Штатов, то они своих обязательств, по сути дела, не выполняли. Даже тогда, когда СССР ввиду тяжелого продовольственного положения вынужден был уменьшить пайки, выделяемые польской армии, англичане пообещали доставить продовольствие, а сами складировали его в Северном Иране и Ираке. Что касается вооружения, то заявления Андерса о том, что выведенная из СССР польская армия будет тотчас же полностью вооружена англичанами, были не совсем обоснованны. Американский посол при польском эмигрантском правительстве в телеграмме от 30 марта 1942 года указывал на серьезные трудности с вооружением в ближневосточном регионе, которые испытывали англичане [26].

 

Между тем в своей внешнеполитической деятельности эмигрантское правительство проводило курс, который никак нельзя было назвать дружественным по отношению к СССР. 11 января министр иностранных дел Э. Рачиньский дал интервью английской газете «Санди таймс», в котором развивал концепцию создания в центре Европы федерации государств во главе с Польшей как противовеса Германии и СССР с включением в это образование Советской Литвы. Он высказался также за отрыв Латвийской и Эстонской союзных республик от СССР. В ответ на ноту советского представителя при эмигрантском правительстве А. Е. Богомолова о недопустимости подобного рода высказываний, которые вредят интересам дружественных отношений между Советским Союзом и Польской республикой, генерал Сикорский ответил, что «столь желательное польско-советское сближение не может быть достигнуто путем отречения от территории» [27]. Здесь же генерал обосновывал польские притязания на Западную Белоруссию, Западную Украину и Литву. Трудно было ожидать иной реакции со стороны Сикорского. Как отмечал в своих воспоминаниях один из членов эмигрантского правительства, Э. Рачиньский в интервью «Санди таймс» лишь развил концепцию генерала [28].

 

В полном соответствии с этими постулатами действовало и польское посольство в СССР. Дело дошло до того, что в ответ на одну из многочисленных нот посольства, содержащих территориальные претензии, НКИД СССР вынужден был заявить следующее: «Не находя возможным вступать в дискуссию по вопросу об историческом и правовом обосновании государственной принадлежности города Львова или какого-либо другого города на территории Украинской ССР и Белорусской ССР, Народный Комиссариат считает своим долгом уведомить посольство, что в дальнейшем он не сможет принимать к рассмотрению ноты посольства с такого рода неприемлемыми заявлениями» [29].

 

В этих условиях идея советско-польского боевого содружества против общего врага, которая являлась одним из основных постулатов заключенных между СССР и польским эмигрантским правительством соглашений, оказалась под угрозой. 2 февраля 1942 года на совещании советских и польских представителей командования перед польской стороной был поставлен конкретный вопрос: когда польская армия будет готова выступить на фронт? Советские представители обратили внимание на то, что отправка на фронт, например, 5-й дивизии, которая была уже укомплектована и обучена, имела бы принципиальное политическое и военное значение. Андерс категорически возражал против этого, мотивируя свою позицию тем, что отправка 5-й дивизии на фронт подорвет дух всей армии. Извещенный об этом Сикорский высказал полное одобрение позиции Андерса [30].

 

Представляет интерес подробнее остановиться на позиции премьер-министра польского эмигрантского правительства и главнокомандующего польскими вооруженными силами, тем более что в ряде появившихся за рубежом публикаций генерал Сикорский порой предстает как принципиальный сторонник развития всесторонних советско-польских отношений в тот период, в том числе тесного военного сотрудничества. Безусловно, среди эмигрантских политиков он выделялся как человек наиболее здравомыслящий. Однако готов ли был генерал Сикорский к действительному сотрудничеству? При ответе на этот вопрос следует, разумеется, учитывать условия, в которых проходила его деятельность (пребывание правительства Польши на территории другого государства, т. е. Англии, должно было наложить определенный отпечаток). Как отмечает в своих воспоминаниях уже цитировавшийся нами бывший член правительства Сикорского К. Попель, резкое отличие линии польского эмигрантского правительства от линии правительства страны пребывания поставило бы его в безвыходную ситуацию. К этому надо добавить наличие широкой оппозиции, противодействовавшей сотрудничеству с СССР и охватывавшей значительную часть политиков лондонского лагеря. С этими факторами Сикорский не мог не считаться. И все же какова была собственная его концепция развития отношений с СССР? Был ли искренен генерал, когда во время пребывания в СССР, инспектируя 6-ю и 7-ю польские дивизии в Тоцких военных лагерях, писал в изданном им приказе, что в совместной борьбе польского и советского солдата родится счастливое будущее двух наших государств и народов.

 

Как отмечал на симпозиуме, посвященном 100-летней годовщине со дня рождения генерала Вл. Сикорского, польский историк П. Ставецкий, в бытность свою главой военного министерства Польши (1921—1925 гг.) в области внешней политики Сикорский считал одинаково нереальным достижение соглашения с обоими основными соседями (т. е. СССР и Германией), равно как и союз с одним из них. Единственно возможным он считал заключение союзов с третьими государствами, особенно выделяя союз с Францией [31]. Не случайно, опираясь на союз именно с Францией, и строил генерал вплоть до поражения последней все планы восстановления польской государственности после сентября 1939 года. После переезда эмигрантского правительства в Лондон основой его деятельности был союз с Великобританией. Более того, как пишет в своем уже цитировавшемся выше документальном исследовании взаимоотношений между польским эмигрантским правительством и великими державами в годы второй мировой войны английский исследователь Э. Полонски, Сикорский был твердо убежден, что если Советский Союз и не потерпит поражения в войне с Германией, то будет сильно ослаблен. Доминирующими державами в послевоенном мире, по мнению Сикорского, должны были стать Соединенное Королевство и прежде всего Соединенные Штаты. Таким образом, с его точки зрения, в тесном союзе с СССР не было необходимости. Как пишет один из бывших руководящих работников польского генштаба в Лондоне М. Утник, «даже после побед Советской Армии в первой половине 1943 г. эмигрантское правительство упрямо придерживалось тезиса о том, что на конечном этапе войны только Соединенные Штаты и Великобритания будут иметь решающий голос в определении судеб Европы» [32]. Как мы могли убедиться выше, действия правительства, возглавлявшегося генералом, не дают оснований утверждать, что оно стремилось к лояльному сотрудничеству с СССР. Что касается вопроса об эвакуации, то распространенная точка зрения, что в самой постановке этого вопроса решающая роль принадлежала дипломатии западных союзников, на наш взгляд, верна лишь отчасти. Первое документальное свидетельство того, что У. Черчилль выдвинул перед Сикорским идею дислоцировать формирующуюся в СССР армию поблизости от британских владений, называя Кавказский регион, датировано 23 августа 1941 года. 24 октября британский премьер прямо сказал Сикорскому, что в интересах Лондона было бы вывести советские войска из Ирана и ввести на их место польские [33]. Однако гораздо раньше, еще 11 июня 1941 года, когда только шли переговоры о заключении соглашения с СССР, Сикорский, докладывая об этом кабинету, предложил, чтобы польские офицеры и другие военнослужащие были бы эвакуированы из России на территории, примыкающие к владениям британской империи [34]. Таким образом, согласно имеющимся документам мысль об эвакуации польской армии из СССР впервые высказал сам генерал Сикорский. Является бесспорным, что такой вариант отвечал интересам британского правительства.

 

Чем объясняется подобная позиция генерала? На наш взгляд, дело тут не только в его убеждениях, о которых говорилось выше. Это был достаточно гибкий политик. По всей видимости, немаловажную роль тут сыграло, по крайней мере что касается периода до его визита в СССР, опасение поражения СССР и потери в таком случае армии, как это произошло с польской армией, сформированной во Франции. А армия генералу была нужна. Бывший офицер штаба Сикорского в Лондоне так пишет об этом: «Основной политической целью Сикорского было освобождение страны и обеспечение в ней власти (эмигрантского правительства. — В. П.). Этого, по мнению генерала Сикорского, еще с периода его пребывания во Франции можно было достичь только при помощи вооруженных сил. Вступление в страну во главе армии гарантировало правительству генерала не только политическую власть, но и предоставляло людей, из которых можно было создать администрацию. После эвакуации в Англию основная цель — продолжение войны с Германией — осталась прежней, но ее достижение, имея крохотную армию, становилось проблематичным» [35]. Именно стремление Сикорского получить в свое распоряжение армию и послужило одной из основных причин заключения договора с СССР. Попытки его создать армию из представителей польской эмиграции в Канаде, США и британских доминионах серьезного успеха не имели. Создавая армию в СССР, Сикорский не намерен был рисковать ею. Она нужна была ему целиком и притом в «нужный момент». Не случайно сразу же после подписания военного соглашения (14 августа 1941 г.) в своей инструкции от 23 августа военному представителю в Москве Шишко-Богушу он поставил под сомнение, в частности, пункт о целесообразности отправки на советско-германский фронт будущих польских дивизий по мере достижения ими боевой готовности. Генерал соглашался отправить на фронт только всю армию одновременно. Не изменилась его позиция и позднее. Как уже отмечалось, зимой 1942 года Сикорский полностью поддержал Андерса, отказавшегося отправить на фронт 5-ю дивизию, заключив свое послание утверждением, что ни в коем случае нельзя пренебрегать таким козырем в отношениях с союзниками, каким в руках эмигрантского правительства является армия [36].

 

Между тем и сам Сикорский, и Андерс сознавали нереальность своих требований. Советская сторона информировала их о своих возможностях в отношении предоставления вооружения для всей армии, знал генерал и о позиции англичан в этом вопросе. Таким образом, обыгрывание проблемы использования только всей армии целиком лишь способствовало оттягиванию ее переброски на советско-германский фронт, что, по сути дела, являлось уклонением от принятых польской стороной обязательств.

 

Ввиду подобной позиции эмигрантского правительства, руководствуясь объективными причинами, советская сторона решила сократить численность сформированной польской армии. В трудных условиях, когда советский народ отдавал все для своих воюющих армий, содержание семидесятитысячной польской армии, неизвестно для чего готовящейся, было, мягко говоря, неоправданно. В ответ с польской стороны вновь последовало предложение об эвакуации. 18 марта 1942 года Советское правительство выразило согласие на эвакуацию в Иран личного состава польской армии свыше 44 тыс. человек. Первый эвакуационный транспорт был отправлен 24 марта из специально для этого созданной базы в Красноводске.

 

После вывода первой части Андерс был полон решимости вывести всю армию. «Это только начало... — говорил он, — однако оно положено, форточка открыта, значит, и остаток тоже выйдет» [37]. Посол в Москве Ст. Кот также высказывался за скорейший и полный вывод армии, однако при определенных условиях. В своей телеграмме от 3 июля 1942 года, направленной министру иностранных дел эмигрантского правительства, он писал: «Основывая свою точку зрения на опыте советско-польских отношений, приобретенном в течение года, я считаю совершенно необходимым, во имя политических интересов Польши, чтобы до или во время эвакуации Советское правительство приняло... перед нами... следующие обязательства: 1) продолжение набора в польскую армию польских граждан на всей территории СССР». Далее следовали пункты об эвакуации детей, гражданских лиц [38].

 

Что касается Сикорского, то он противился полному выводу армии, опасаясь, по-видимому, как он сам писал в уже упоминавшемся письме Черчиллю, что не сможет больше набирать на советской территории солдат. Не случайно 30 апреля 1942 года после первого этапа эвакуации эмигрантское правительство сделало заявление, в котором акцентировало тот момент, что Советское правительство не будет создавать трудности при дальнейшем призыве в армию и эвакуации солдат польских вооруженных сил. К тому же после разгрома немцев под Москвой, который произошел во время визита Сикорского в СССР, генерал не верил в возможность поражения Советского Союза. Именно поэтому он не настаивал в то время на полной эвакуации, противился этому и теперь, считая, что остаток армии численностью 44 тыс. человек должен остаться на советской территории. Для чего? Это было в соответствии с его точкой зрения о нежелательности концентрации всех польских вооруженных сил на одном направлении. В инструкциях генералу Андерсу от 1 мая 1942 года он писал: «Откуда лежит ближайшая дорога в Польшу? Из России, с Ближнего Востока, из Великобритании? Никто не в состоянии ответить на это сейчас... Польские вооруженные силы на существующих и будущих фронтах военных действий должны располагаться так, чтобы в любой момент как можно быстрее достичь Польши. К тому же я не имею ни права, ни желания рисковать, концентрируя всю армию или ее большую часть на одном театре военных действий, т. к. это может привести к неприятным последствиям, если не полному уничтожению армии [39]. Здесь же Сикорский соглашался на полный вывод армии с территории СССР в случае «крушения России».

 

У британского правительства были другие планы относительно использования польской армии. У. Черчилль оказывал сильный нажим на Советское правительство, добиваясь его согласия на эвакуацию, нажимали также на генерала Сикорского и польский генштаб в Лондоне. Бурную деятельность развил Андерс, установивший за спиной премьер-министра и главнокомандующего связь с англичанами. В конце концов Сикорский дал согласие на полную эвакуацию.

 

Любопытно, что в ряде зарубежных публикаций вопрос об эвакуации польской армии представляется таким образом, как если бы она была предпринята под давлением советской стороны. Уже цитировавшийся нами бывший офицер польского генштаба в Лондоне М. Утник пишет об этом так: «Относительно факта вывода армии Андерса из СССР, противники Сикорского объясняли это уступками Сталину, но лучше информированные лояльные сотрудники стали сомневаться, что оказывает большее влияние на решения, принимаемые главнокомандующим, — польские интересы или английские» [40].

 

В создавшихся условиях Советское правительство решило удовлетворить просьбу об эвакуации всей сформированной на территории СССР польской армии, о чем 31 июля 1942 года было подписано соглашение, в котором, в частности, зафиксировано: «Правительство Польши, вопреки договору между СССР и Польшей, не считает возможным использование на советско-германском фронте польских частей, сформированных в СССР».

 

Началась эвакуация 9 августа. За 22 дня из СССР выехали 75 491 польский военнослужащий и 37 756 членов их семей [41].

 

Выступая 4 декабря 1941 года по московскому радио, генерал Сикорский говорил: «В дни, когда оба народа очутились перед лицом смерти, грозящей им со стороны одного и того же врага, польские солдаты будут героически сражаться вместе с вами за освобождение своей родины... братство оружия, возникающее впервые в истории, будет иметь переломное значение для будущего обоих государств и народов, как основа не похожих на прошлое дружественных отношений». Девять месяцев спустя, когда разворачивалась тяжелейшая Сталинградская битва, польская армия отплывала через Каспийское море в Иран. Американский историк С. М. Тиррэ таким образом определила причины этого: «Самым важным является то, и это нередко упускается из виду, что Сикорский рассматривал армию прежде всего как политический фактор и уже потом как военный инструмент» [42]. Кстати, точно таким же образом рассматривал Сикорский и вооруженные отряды в оккупированной Польше — Армию Крайову. В телеграмме от 22 августа 1941 года, направленной им генералам Андерсу и Ровецкому, он прямо указывает: «Я не могу допустить того, чтобы в результате преждевременных диверсионных или партизанских действий против немцев поставить под угрозу организацию, предназначение которой состоит прежде всего в том, чтобы поднять восстание в соответствующий момент» [43]. Как отмечает в своей вышедшей в Париже в 1986 году на польском языке книге «Рождение системы власти. Польша 1943—1944» К. Керстен, этот соответствующий момент должен был наступить тогда, когда Германия будет почти разбита.

 

Обеспечение посредством вооруженной силы реставрации буржуазной политической системы в послевоенной Польше, а также оптимального, с точки зрения Сикорского, решения вопроса о границах [44]— такова, по-видимому, была главная стратегическая цель генерала. И рисковать вооруженными силами, отправляя их на советско-германский фронт, он был не намерен.

 

В ноте от 31 октября 1942 года, направленной эмигрантскому правительству, правительство СССР констатировало, что сделало все от него зависящее, чтобы выполнить заключенные соглашения, «объединить усилия советского и польского народов в совместной борьбе против гитлеровских разбойников и оккупантов... Польское правительство пошло по другому пути. Польское правительство не захотело ввести свои дивизии — и не только дивизии первого формирования, но и последующих формирований на советско-германский фронт, отказалось использовать против немцев на этом фронте польские войска рука об руку с советскими дивизиями и тем самым уклонилось от выполнения принятых на себя обязательств».

 

Однако идея советско-польского братства по оружию, идея совместной борьбы «за Нашу и Вашу свободу» не была похоронена. В полный голос заявили об этом демократические силы польского народа, польские коммунисты, польские солдаты и офицеры, отказавшиеся эвакуироваться С армией Андерса, видевшие свой долг в освобождении родины. В истории советско-польского братства по оружию начиналась новая глава.

 

 

 

_______________________

 

1 ^ Документы и материалы по истории советско-польских отношений. — Т. 7. — М.: Наука, 1973. — С. 208 (далее — Документы. — Т. 7).

 

2 ^ Научный архив Института истории СССР АН СССР, ф. 22, 1941, п. 1 (далее — Научный архив).

 

3 ^ Там же.

 

4 ^ См.: Documents of Polish-Soviet Relations. 1939—1945 — V. 1 (1939—1943). — London, 1961. — P. 55, 64, 93, 95 (далее — D.P.S.R. — V. 1).

 

5 ^ Министр иностранных дел в правительстве Сикорского в тот период.

 

6 ^ См.: Воспоминания В. Бабиньского, бывшего офицера для особых поручений при генерале Соснковском. ВabinskiW. Przycinki historyczne od okresu 1939—1945. - Londyn, 1967. — S. 78.

 

7 ^ Правда. — 1989. — 25 мая.

 

8 ^ Научный архив, ф, 22, 1941, п. 4а.

 

9 ^Armia Krajowa w dokumentach. — Т. 2. - Londyn, 1973. — S. 200—201 (далее — А. К. w dokumentach. — T. 2).

 

10 ^ Ibid. — S. 45—46.

 

11 ^ Подробнее см.: Парсаданова В. С. Депортация населения из Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939—1941 гг. //Новая и новейшая история. — 1989. — № 2.

 

12 ^ Коt St. Listy z Rosii do gen Sikorskiego. — Londyn, 1956. - S. 246.

 

13 ^ D.P.S.R. — V. 1.— S. 185.

 

14 ^ Ibid. — S. 171.

 

15 ^ Документы. — Т. 7. — С. 255.

 

16 ^ Американский дипломат. С марта 1941 г. — специальный представитель Рузвельта в Великобритании; 1943—1946 гг.— посол США в СССР.

 

17 ^ Документы. — Т. 7. — С. 255.

 

18 ^ Zaron P. Kierunek wschodni w strategi polity oznowojskowej gen Wl. Sikorskiego. 1940—1943.— Warszawa, 1988. — S. 69 (далее — Zaron P. Kierunek wschodni);

 

19 ^ См., напр.: Zaron P. Armia polska w ZRSR, na Bliskim i Srodkowym wschodzie.— Warszawa, 1981. — S. 63 (далее — Zaron P. Armia polska).

 

20 ^ D.P.S.R.—V. 1. —P. 254.

 

21 ^ См.: А. К. w dokumentach. — Т. 2.— S. 202—207.

 

22 ^ См.: Publicystika konspiracyjna PPR 1942—1945. Wybor artykulow. — Т. 1 (1942). —Warszawa, 1962 —S. 64.

 

23 ^ См.:Zaron P. Armia polska. — S. 132.

 

24 ^Kot St. Op. cit. — S. 192; 196—197; Климовский Е. Я. был адъютантом у генерала Андерса: Пер. с польск. — М., 1964. — С. 176—177.

 

25 ^ Такую цифру приводит П. Жаронь: Zaron P. Kierunek wschodni.— S. 114.

 

26 ^ См.: The Ambassador to the Polish Government-in-exile, Antony Biddle to Cordell Hull. Telegramm. — London. — 30 March. — 1942 // The Great Powers and the Polish Question 1941—1945. A documentary study in Cold war origins edited by A. Polonsky.— London, 1976.—P. 104 (далее — The Great Powers and the Polish Question).

 

27 ^ D.P.S.R. — V. 1. —P. 273.

 

28 ^Рорiеl К. General Sikorski w mojej pamienci. — Warszawa, 1986.— S. 143,

 

29 ^ Документы. — Т. 7. — С. 278.

 

30 ^ Tам же. — С. 287—288,

 

31 ^ Simpozjum Poswecone 100 rocznice urodzin gen. Wl. Sikorskiego// Wojskowy przeglad historyczny. — 1981. — № 3. — S. 241.

 

32 ^Utnik M. Obrona utofijnych planow «Burza» czy powstanie // Wojskowy przeglad historyczny.— 1984. — № 2. — S. 102,

 

33 ^ D.P.S.R. — V. 1. — Р. 183.

 

34 ^ Ibid. — Р. 575.

 

35 ^Utnik M. Sztab polskiego Naczelnego wodza w II wojnie swiatowey cz. 15 // Wojskowy przeglad historyczny. — 1973. — № 4. — S, 177,

 

36 ^ Zaron P. Kierunek wschodni. — S. 121. В документе № 195 (Документы.— Т. 7. — С. 288) при переводе с польского в этом месте, по-видимому, была допущена ошибка, совершенно меняющая смысл. Здесь читаем: «...но я не могу согласиться с крайним пренебрежением к такого рода козырю в руках союзников, каковым было бы использование армии как целого».

 

37 ^ Цит. по: Zaron P. Kierunek wschodni. — S. 139.

 

38 ^ D.P.S.R. —V. 1.— Р. 600.

 

39 ^ Ibid. — P. 346—347,

 

40 ^ Utnik M. Sztab polskiego Naczelnego wodza w II wojnie swiatowey. V // Wojskowy Przeglad historyczny. — 1974. — № 1. — S. 253.

 

41 ^ Документы. — T. 7. — С. 245.

 

42 ^Terry S. M. Polands place in Europe. General Sikorski and origin of the Oder-Neisse Line, 1939 — 1943. — Princeton, 1983.— P. 199.

 

43 ^ А. К. w dokumentach. — Т. 2. — S. 43.

 

44 ^ По поводу советско-польской границы 28 ноября 1942 г. Сикорский писал руководителю АК в оккупированной Польше генералу Ровецкому: все будет зависеть от соотношения сил в решающий момент. Я предполагаю, что это соотношение будет в решающей фазе войны в пользу Польши. Я не согласился обсуждать вопрос о границах в декабре 1941 г., когда Сталин предлагал мне обсудить небольшое изменение границ и тесные союзнические отношения. Возможно, польское правительство вместе с британскими американским смогут склонить Советское правительство к признанию наших прав на Востоке и поддержке требований на Западе. — D.P.S.R. — V. 1, —Р. 457

[Guest 111]

Предистория плана "Fall Weiss" - "Белый план"

Первый оперативно-стратегический план войны Германии против Польши появился еще в веймарский период. Он был составлен сначала под руководством генерала Секта, а затем в 1927—1928 гг. переработан группой военных специалистов во главе с полковником Фричем (см.: Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. М . , 1973, т. I, с. 339).

 

Из протокола совещания у Гитлера от 5 ноября 1937 г. следует, что война с Польшей планировалась гитлеровцами после захвата Чехословакии. На Нюрнбергском процессе был представлен также германский документ от 25 августа 1938 г. «относительно будущей организации военно-воздушных сил [Германии], к которому была приложена карта, на которой Прибалтийские государства, Венгрия, Чехословакия и Польша показаны как части Германии» (Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. М., 1957, т. I, с. 366).

 

На Нюрнбергском процессе было подчеркнуто, что документальные доказательства не оставляют «ни малейшего сомнения в том, что германское правительство стремилось к захвату всей Польши...» Требования и переговоры относительно Данцига были всего лишь ширмой и предлогом для дальнейших действий (там же, с. 370). Вопрос о нападении на Польшу рассматривался на заседании генералитета третьего рейха 22 января 1939 г.

 

История плана "Fall Weiss".

 

Политическое решение осуществить захват Польши было принято Гитлером в начале 1939 года. 25 марта он поставил об этом в известность главнокомандующего сухопутными войсками Вальтера фон Браухича. 3 апреля была издана директива об операции "Вайс" - о готовности вермахта к нападению на Польшу к 1 сентября 1939. Командованиям родами войск предлагалось представить свои соображения к 1 мая. Браухич сделал это уже 26-27 апреля. 16 мая было отдано соответствующее распоряжение по военно-морскому флоту. 23 мая Гитлер подтвердил свое решение на совещании генералитета. 15 июня была утверждена директива о стратегическом развертывании сухопутных войск. 22 июня Гитлеру представили ориентировочный календарный план.

 

31 августа Гитлер подписал секретную директиву №1 «По ведению войны», в которой сообщалось: «Нападение на Польшу должно быть осуществлено в соответствии с планом «Вайс», с теми изменениями для армии, которые были внесены.

Задания и оперативные цели остаются без изменения.

Начало атаки — первое сентября 1939 года. Время атаки — 2.45 утра.

 

План "Fall Weiss" от 11 апреля 1939 года.

 

Позиция, занимаемая Польшей в настоящее время, требует, помимо осуществления мероприятий в соответствии с разработанным планом «Обеспечение границ па Востоке», проведения военной подготовки, чтобы в случае необходимости раз и навсегда положить конец любой угрозе с ее стороны.

 

1. Политические предпосылки и цели.

 

Позиция Германии по отношению к Польше по-прежнему исходит из принципа: избегать осложнений. Если Польша изменит основывавшуюся до сих пор на том же принципе политику в отношении Германии и займет угрожающую ей позицию, то с ной необходимо будет свести окончательные счеты, несмотря на действующий договор.

Целью явится тогда уничтожение военной мощи Польши и создание на Востоке обстановки, соответствующей потребностям обороны страны. Вольный город Данциг будет объявлен германской территорией сразу же после начала конфликта.

Политическое руководство считает своей задачей по возможности изолировать Польшу в этом случае, т. е. ограничить войну боевыми действиями с Польшей.

Усиление внутреннего кризиса во Франции и вытекающая отсюда сдержанность Англии в недалеком будущем могли бы привести к созданию такого положения.

Вмешательство России, если бы она была на это способна, по всей вероятности, не помогло бы Польше, так как это означало бы уничтожение ее большевизмом.

Позиция лимитрофов * будет определяться исключительно военными требованиями Германии.

Немецкая сторона не может рассчитывать на Венгрию как на безоговорочного союзника. Позиция Италии определяется осью Берлин — Р и м.

 

2. Военные соображения.

 

Великие цели создания германских вооруженных сил определяются по-прежнему враждебным отношением со стороны западных демократий. План «Вейс» является лишь предусмотрительной мерой, дополняющей общие приготовления, но ни в коем случае он не должен рассматриваться как предварительное условие военных действий против западных противников.

После начала войны изоляция Польши может быть осуществлена в еще большей степени, если удастся начать военные действия нанесением неожиданных сильных ударов и добиться быстрых успехов.

Общая обстановка, однако, в любом случае потребует также принятия надлежащих мер по защите западных границ, германского побережья Северного моря, а также воздушного пространства над ними.

В отношении лимитрофных государств, в особенности Литвы, необходимо принять меры предосторожности на случай прохождения через них польских войск.

 

3. Задачи вооруженных сил.

 

Задачей германских вооруженных сил является уничтожение польских вооруженных сил. Для этого желательно и необходимо подготовить неожиданное нападение. Тайная или открытая всеобщая мобилизация будет объявлена в возможно более поздний срок, в день, предшествующий нападению.

Относительно использования вооруженных сил, предусмотренных для обеспечения границ на Западе (см. пункт 1 «Обеспечение границ»), пока не должно отдаваться никаких других распоряжений. Остальные границы должны находиться лишь под наблюдением, а границы с Литвой охраняться.

 

4. Задачи видов вооруженных сил:

 

а) Сухопутные войска.

Целью операции на Востоке является уничтожение польских сухопутных войск.

Для этого на южном фланге может быть использована словацкая территория. На северном фланге следует быстро установить связь между Померанией и Восточной Пруссией.

Подготовку к началу операций необходимо проводить таким образом, чтобы можно было без промедления выступить сначала наличными силами, не ожидая планомерного развертывания отмобилизованных соединений. Можно скрытно занять этими силами исходные позиции непосредственно перед днем начала наступления. Решение об этом я оставляю за собой.

От политической обстановки будет зависеть необходимость сосредоточения в соответствующих районах всех сил, предназначенных для обеспечения границ на Западе, или частичное их использование в качестве резерва для других целей.

 

б) Военно-морские силы.

На Балтийском море задачами ВМС являются:

1) Уничтожение или выключение из войны польских военно- морских сил.

2) Блокада морских путей, ведущих к польским военно-морским опорным пунктам, в частности к Гдыне. В момент начала вторжения в Польшу устанавливается срок для оставления судами нейтральных государств польских гаваней и Данцига. По истечении этого срока военно-морской флот имеет право принять меры по установлению блокады.

Следует учесть отрицательные последствия для ведения военно- морских операций, которые вызовет предоставление судам нейтральных стран срока для выхода из портов.

3) Блокада польской морской торговли.

4) Обеспечение морских сообщений между Германией и Восточной Пруссией.

5) Прикрытие германских морских коммуникаций с Швецией и Прибалтийскими государствами.

6) Разведка и принятие мер по прикрытию, по возможности скрытно, на случай выступления советских военно-морских сил со стороны Финского залива.

 

Для охраны побережья и прибрежной полосы Северного моря следует выделить соответствующие военно-морские силы.

В южной части Северного моря и в Скагерраке следует принять меры предосторожности против неожиданного вмешательства западных держав в конфликт. Эти меры не должны переступать границ самого необходимого. Их следует проводить незаметно. При этом надо решительно избегать всего, что могло бы оказать неблагоприятное воздействие на политическую позицию западных держав.

 

в) Военно-воздушные силы.

 

Следует обеспечить внезапное нападение авиации на Польшу, оставив необходимые силы на западе.

Помимо уничтожения в кратчайший срок польских ВВС германские ВВС должны в первую очередь выполнить следующие задачи:

1) Воспрепятствовать проведению польской мобилизации и сорвать планомерное стратегическое сосредоточение и развертывание польской армии.

2) Оказывать непосредственную поддержку сухопутным войскам, и прежде всего передовым частям, с момента перехода через границу.

 

Возможная переброска авиационных частей в Восточную Пруссию перед началом операции не должна ставить под угрозу осуществление внезапности.

Первый перелет границы должен совпасть с началом боевых действий сухопутных войск.

Налеты на порт Гдыню разрешить лишь по истечении срока, предоставленного нейтральным судам для выхода в море (см. пункт 4б).

Центры противовоздушной обороны создать в районе Штеттина, Берлина, в промышленных районах Верхней Силезии, включая Моравскую Остраву и Брно.

 

Источник http://www.hrono.info

[Guest 111]

Уничтожение АК советских военнопленных

 

http://militera.lib.ru/docs/da/terra_poland/02.html

 

 

 

Краткая справка, представленная Военным советом 1-го Белорусского фронта начальнику Главного политического управления Красной Армии, об отношении Армии Крайовой к русским партизанам

11 ноября 1944 г,

 

Генерал-полковнику товарищу ЩЕРБАКОВУ

 

При этом представляю краткую справку – «Об отношении Армии Крайовой к русским партизанам», составленную по показаниям русских военнопленных партизан, перешедших линию фронта 28 октября.

 

Еще до получения этих показаний мы располагали несколькими сигналами о том, что аковцы расстреливали русских военнопленных, убежавших из немецких концлагерей и желавших примкнуть к партизанскому движению или самостоятельными группами, или одиночками, являвшимися в отряды аковцев.

 

Сейчас опрошенные партизаны полностью подтверждают ранее полученные нами сигналы.

 

Считаю, что эти показания не вызывают никакого сомнения, заслуживают доверия и полностью подтверждают факты расстрела аковцами русских военнопленных, бежавших от немцев и вливавшихся в отряды АК с целью принять участие в борьбе против немцев.

 

Член военного совета 1-го Белорусского фронта

генерал-лейтенант

Телегин

 

* * *

 

Отношение Армии Крайовой к русским партизанам (По показаниям русских военнопленных – партизан, перешедших линию фронта 28.10 в районе Хотча – Гурна)

 

1. Бывший майор Цибульский Н. А., начальник штаба 10-й партизанской бригады, показал:

 

«С начала июля 1944 г. по 15.8.44 г. я находился в отряде АК, за это время мне неоднократно приходилось слышать разговоры русских – бывших военнопленных, бежавших из немецкого плена и попавших в отряды АК, о расстрелах русских в АК. При моем побеге из лагеря я был связан с поляком «Стефаном» (из организации АЛ), который предупреждал меня, что, если я один или с небольшой группой попаду в отряд АК, то у меня отберут оружие и расстреляют.

 

Отряд майора Романа насчитывал до 600 человек, в составе которых имелось до 70 русских, образовавших отдельную группу. Эта группа добывала себе оружие исключительно в боях с немцами, немотря на то, что в отряде имелось оружие.

 

Майор Роман заявлял: «Ваша страна богата, пусть она снабжает и Вас оружием, а если Вы его не получаете, то идите на шоссе и добывайте оружие сами».

 

Роман держал группу русских в своем отряде только за ее храбрость и хорошее выполнение заданий.

 

В разговоре со мной Роман заявил: «У меня имеется приказ Маршала Сталина о том, что всех русских следует направлять на восток». В связи с уходом он хотел отобрать оружие у небольшой группы русских. После того как они отказались его сдать, Роман собрал специальное совещание польских офицеров, которое решило обязательно изъять оружие у русских.

 

При нашем уходе из отряда Романа несколько поляков («Вацек», «Домадай», «Грофф») хотели уйти с нами. «Вацека» Роман грозил расстрелять, но, учтя его заслуги как разведчика, оставил в живых, издевательски гонял перед строем два часа, а потом дал 15 суток строгого ареста. Остальные были куда-то уведены и, наверно, расстреляны.

 

18.8.44 г. в боях с эсэсовцами и жандармерией в районе Рачково группа русских была поставлена на самом ответственном участке, однако, оружия не получила и была вынуждена добывать его в бою, в результате чего понесла большие потери. В этом бою принимало участие 200 поляков отряда АК – они потеряли 7 чел. убитыми и ранеными, и 30 русских – которые потеряли 5 чел. убитыми и ранеными».

2. Самородов М. А., командир роты отряда «Победа», показал:

 

«Из разговора с командиром взвода моей роты Карпухиным, который в 1943 году был в отряде АК подпоручика «Шарый», мне известно, что в этом отряде была группа русских, в количестве 14 человек, бежавших из немецких концлагерей. По приказанию «Шарого» эта группа была отправлена из отряда якобы на восток. После «ухода» русских их одежда оказалась на солдатах АК из отряда «Шарого». [181]

3. Цареев А. А., командир роты отряда «Победа», показал:

 

«В январе – феврале 1944 г. я находился в отряде АК «Шарого». В это время в отряде русских, кроме меня, не было. Я был подвергнут продолжительному испытанию, в ходе которого получил ответственное задание. После этого меня стали допускать к лагерю отряда, однако, оружия не доверяли.

 

В мае – июне 1944 года я встречался с большим количеством русских, бежавших из немецкого плена, и все они заявляли, что, если попадали в отряды АК и имели оружие, то АК немедленно отбирала у них оружие.

 

В июне 1944 года командир 3-й роты 11-й партизанской бригады Гадиров был до полусмерти избит солдатами АК отряда «Бараболина» за то, что не хотел сдать оружие. 21 чел. русских, бывших вместе с Гадировым, были разоружены.

 

Будучи командиром небольшой группы партизан, 18–20.5.44 я послал своего доктора Аркадия Гаспаряна забрать гранаты в районе Коньске. На пути возвращения в свой отряд он был пойман солдатами АК, которые избили его и отобрали гранаты».

 

4. Карпухин А. М., командир взвода отряда «Победа», показал:

 

«С августа 1942 г. по август 1944 г. я находился в отрядах «Шарого» и «Понурого». В отряд АК я был принят по ложным документам и только поэтому остался в нем. В 1943 году в отряде «Понурого» группы русских раздевались солдатами АК и уводились в неизвестном направлении. Так, например, группа в 12 чел. грузин во главе с капитаном были уведены из Скаржинского леса; 4 из них бежали, а остальные были раздеты и, как стало известно впоследствии, расстреляны.

 

Офицеры АК заявляли, что русские якобы отправлены на восток.

 

Подобные случаи имели место в отрядах «Шарого», «Нурта», «Марьянского», «Бучинского». В отряде «Шарого» в начале апреля 1944 года поручик «Блядый» отобрал оружие у 26 человек украинцев и отправил их якобы тоже на восток. Сам «Шарый» в мае 1944 года разоружил 6 чел. татар и отправил их из отряда.

 

В лесах я часто обнаруживал трупы расстрелянных, которые по внешнему виду были похожи на русских военнопленных.

 

В 1942–1943 гг. в Скаржинских и Направских лесах можно было найти группы убитых русских, по 2–3 трупа.

 

В июле 1944 года в отряде АК были убиты русские по кличкам «Василий», «Михаил», «Герман», «Николай».

 

Какие-либо разговоры или агитация о Красной Армии в отрядах АК строжайше преследовались, а тот, кто был уличен, немедленно изгонялся из отряда».

 

Опросил: полковник Сусляев

 

Печ. по: ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2380. Д. 16. Л. 374–377. Заверенная копия.

[Guest 111]

воспоминания палача из АК

украинский перевод отрывков тут

http://www.istpravda.com.ua/reviews/2010/11/10/3768/

более подробно здесь

http://joanerges.livejournal.com/1209653.html

 

гуглопереводчик на русский:

 

В польском издательстве «Ośrodеk KARTA» этим летом вышла книга воспоминаний Стефана Донмбського (Stefan Dąmbski) под названием «Палач» (Egzekutor). Автор вырос в крестьянской семье, окончил школу во Львове, а в 1942 г. 17-летним юношей попал в спецподразделение польской Армии Крайовой, задачей которого были казни гитлеровцев и коллаборационистов. После освобождения Польши подразделение казнил представителей новой, коммунистической, власти, а также этнических украинский. Повесть уже вызвала относительное возмущение в польском обществе и СМИ, ведь в ней речь идет о темной стороне деятельности польского незалежницкого подполья. О том, на что наложено негласное табу - о жестокости и безжалостности аковцев. В современной Польше по этим вопросам действует негласный закон омерты.

 

Польские историки отмечают уникальность этого издания - это, по сути, первые воспоминания участника карательного подразделения подполья в Европе времен ВМВ. До сих пор был только голландский документальный фильм о судьбе участника подпольного трибунала, но впервые рассказывается о том, кто непосредственно нажимал на крючок. В социалистической Польше такие воспоминания не могли появиться, поскольку в них описаны пытки милиционеров. Но они не могли быть выданы и никоим эмигрантским группировкой, ни лондонским, ни парижским Гедройца, поскольку это могло бросить тень на АК ...

 

Автор признает, что выбрал себе роль палача во время войны: «Не отрицаю, что мне и таким, как я, жизнь диверсанта было очень на руку. Я не должен был ходить в школу, которую в молодости не любил, не должен работать физически, не имел никаких родственных обязательств, не должен переживать о том, что завтра поставлю на плиту. Не выносил монотонного жизни, а многообразие эмоций различного рода имел в подразделе вволю ». Донмбський резюмирует свою историю: «Осуществились мои мечты: я стал человеком без сомнений в собственной правоте ... Был хуже подлейших зверя. Был на самом дне человеческого болота. Но я был типичным воином АК. Был героем, на груди которого после войны висел Крест Борцов ... »[Крест Борцов - вторая (на то время) по значимости военная польская награда, предоставляемая за« поступки мужества и отваги, сделанные во время боя »- Joanerges].

 

Донмбський писал не о том, каким бесстрашным, белым и пушистым борцом за Отчизну он был, а о том, как понемногу начал получать удовольствие от самого процесса убийства, казни. О том, как все чаще гибнут и простые поляки - случайные люди: девушка, которая видела казнь коллаборациониста, дети на линии огня ... Собственно, воспоминания оборваны на полуслове - автор застрелился 13 января 1993 в американском Майами. Вашему вниманию предлагается мой перевод отрывков из книги, доступных в интернете. Вот только зачем я опять мечусь из никому не нужными переводами?

 

 

 

 

Автор, детское фото

 

 

 

НАЧАЛО

 

[...] К АК меня привлек мой хороший довоенный знакомый [Станислав Дворец], старше меня, который имел в подполье звание подпоручика. Принадлежал не к «Чотирнадцяткы» [спецподразделение из львовских поляков, созданный в 1943 г., специализировался на казнях украинский - Joanerges], которая в мой Жешувский регион пришла значительно позже, а до второго отдела «Юзефа». «Стах» был моим непосредственным руководителем и «контактом». Он принял у меня присягу в малой крестьянской избе, при зажженной на Библии свече.

 

Только через две недели после присяги я впервые встретился с нашими ребятами из подполья. Я был быстрее удивлен. Они не носили оружия. Не проходили никакого обучения. Их задачей была только доставка сообщений. С тех начал и я.

 

Вступив в АК, я надеялся на более акций и эмоций, мечтал о славе. А здесь в течение первых трех недель ничего не происходит. Каждые два дня отправлялся с сообщениями, которые брал из-под одного камня для того, чтобы отнести и положить под камень, находившийся на 15 километров дальше [...]

 

Я жил тогда в селе с братом и тетей, начал мечтать о том, чтобы уйти из дома и перейти к диверсионного подразделения. Знал, что меня ждут тяжелые условия в лесу, но чувствовал также, что там будет разнообразная жизнь, полная крепких впечатлений, которых всегда искал. Принять решение было легко, но попасть в спецподразделение - другое дело. О «Юзефа» уже слышал, но доступа к нему не имел никакого, а также не знал, где его искать. Мне пригодился чистый случай.

 

Имел приятеля Юрка. Отрок танца и к молитве. Интересно, что хотя сам АК не принадлежал, но всегда аковцев себе друзей выбирал. Вдруг бомба взорвалась! Однажды после полудня приходит ко мне «Стах» и говорит, чтобы учитывал то, что говорю Юре, поскольку оказалось, что он еженедельно регулярно общается с Гестапо. Просил меня, чтобы я временно виделся с Юрой, как и раньше, до прибытия ребят из диверсионного подразделения, которые проведут ликвидацию.

 

Увидел вместо свой большой шанс. Сказал «Стаху», что имею скрытый у себя под кроватью польский карабин, и попросил, чтобы позволил мне покончить с Юрой. Сказал, что предложу ему охота на серн, на которых действительно тайком охотился, и дело сделано. В начале «Стах» не хотел ничего о том слышать, говоря, что у меня нет опыта, что если Юра то почувствует, то может быть уважительная проблема, потому что этот парень «имеет четыре ноги». После часового спора согласился на все, хотя и с неохотой. После ухода «Стаха» тяжело вздохнул [...] Мне как-то не пришло в голову, что через несколько часов меня застрелить человека, должен лишить жизни не просто человека, а своего друга, с которым не одну бутылку самогона выпил. Считал это нормальным делом, делом, которое следует сделать, считал это выполнением обычного патриотического долга. То, что предложил свои услуги добровольно, не было важно.

 

Следующего после моего разговора со «Стахом» пришел Юрек. Тетя пошла в костел. Мы были одни в доме. Юрко, веселый как всегда, рассказывал новости за последние два дня. Вытащил из шкафа бутылку, налил в стаканов и началась пьянка. Когда уже были достаточно веселые, начал я деликатно признаваться, словно по-пьяному, как сильно люблю охоту, что имею даже скрытый в доме карабин и, если он желает, с радостью приму его еще сегодня вечером на охоту [...] Согласился сразу . Осмотрел с удивлением мой карабин, похвалил, что он в таком хорошем состоянии, будто только что из фабрики. Выпили на дорогу стремянный, я спрятал карабин под полу и за неполные полчаса мы вышли на первую лесную поляну.

 

Шел первым, с готовой к выстрелу оружием. Вспомнил последние слова «Стаха»: «Не забудь произнести ему приговор, пусть знает, за которые погибают». Начал вспоминать слова того приговора: «Именем Правительства Польской Республики и именем Командование АК ...». Фигня - подумал - вот именно сейчас ему тот приговор для счастья нужен!

 

Прошла вторая лесную поляну. Знал здесь каждый поворот, каждое дерево. Обернулся быстро. Юрек шел улыбающийся. С такого близкого расстояния не должен прицеливаться. Выстрелил молниеносно. Юрек сделал еще один шаг вперед, улыбка погасла на устах и без слова рухнул, как бревно, на землю. [...]

 

Мы имели источники в Гестапо и польской полиции. В большинстве случаев нас предупреждали паны о предстоящих облавы и аресты. Эти люди были для нас на вес золота. Их было много [...] Одним из таких драгоценных источников был никто иной, как комендант польской полиции в Тычине, мелком местечковые, расположенном в 8 километрах юго-восточнее Жешува.

 

Пех хотел, чтобы, когда я уйду из «Вилком» [Яном Гонсьорем] и «Маеранкем» на работу [выделение курсивом мои - Joanerges] к Жешув, мы зашли на завтрак к другу открытого в том месте ресторана, где мы заказали хлеб с маслом и принялись живо до еды, пиючы кофе. А тут двери открываются и входят трое полицейских в синих мундирах польской полиции. Одним из них (о чем мы не знали), был сам комендант, который - увидев чужие лица - решил попросить у нас документы.

 

Видя, что один из полицейских положил руку на пистолет, мы все трое одновременно вырвали пистолеты из-за поясов. «Маераник» одним выстрелом положил коменданта, а я с «Вилком» падаем на пол и открываем огонь по двум другим. Вся приключение длилась не дольше пяти секунд. Только за две недели, после возвращения в отдел, я узнал, что один из убитых полицейских работал на АК [...]

 

Командир Управление диверсий (Кедив) Главного командования АК подполковник Ян Мазуркевич-«Радослав» (стоит боком) во время Варшавского восстания. В кресле сидит его жена капитан Анна Мазуркевич-«Ирма», комендант связистов штаба Кедиву

 

 

 

РАБОТА

 

30 километров южнее Жешува находилось малое село, которое называлось Гарта. Местное население состояло преимущественно из мелких землевладельцев, главной проблемой которых было прокормить семьи. Политикой не занимались, еженедельно ходили в костел и ожидали лучшего завтра. В этом же селе родилась и выросла замечательная девушка, Ядзя Перожанська. Окончила 7-классную школу, поэтому на уровне села имела так называемое будущее перед собой.

 

Малая светлые волосы, голубые глаза и фигуру не с этой земли. После смерти отца, погибшего в результате несчастного случая на лисопилци, жила с матерью и младшей сестрой. Было понятно, что при приверженностью волшебной Ядзи соревновались ребята не только с закалкой, но и со всех окрестных сел. Ядзя любила развлечения, поэтому ходила на все местные забавы и досуга, не все заканчивались благополучно. Не раз случалось, что кто-то из более слабых претендентов возвращался домой с делать головой, в которую попал более прочный. Ядзя однако любила показных мужчин. Одним из них был Бронек Пеньовський [...]

 

Любил петь и это Ядзи нравилось больше всего. Но окончательно потеряла от Бронка голову, когда на свадьбе у знакомых, окруженная, как всегда, роем поклонников, увидела, как Бронек, пораженный нехваткой места для себя у любимой, поднялся с кресла и, подойдя, перед оркестром, сказал крепким, чистым голосом: «Отойдите деды, отойдите фраера, потому изгоню к ясной холера! Как вы танцевали, то я вам не мешал, а теперь буду вами окна выбивать ». Закончив подошел торжественно в угол дома, из которого извлек хорошо спрятанную оглобли, обитую железом. Эта картина дала всем понять, что это конец забавы и последующие танцы состоятся только на поправинах [обед для близких родственников следующий день после свадьбы - Joanerges]. В течение минуты в доме было пусто, потому что те, кто не вышел через дверь, сбежал через окна.

 

Почалався большой роман между Бронко и очаровательной Ядзею. [...] Бронек считал однако, не только любовью живет человек [...] Что супругов можно перенести на потом, а Отчизна требует его сейчас, потому войну отложить нельзя. Не помогли Ядзи просьбы, слезы и соблазняющие улыбки [...] Бронек принял решение. Любил свою девушку и рассказал ей все. Сказал, что идет к диверсионного подразделения воевать за Отечество. Бронек Пеньовський попал в наш отдел осенью 1943 г. Полюбил его за искренность, открытость, учил его в свободное время многих партизанских хитростей [...] О Ядзю рассказал мне все. Отдавал дань его любви.

 

Между после ухода Бронка Ядзю охватило отчаяние. Не видела цели в жизни [...] Начала искать мщения жениха [...] Ушла в местный Гестапо и все рассказала. Что Бронек ушел в партизаны, имеет оружие ... Гестапо сразу выслало карательную экспедицию, которая ликвидировала всю семью Бронка. Расстреляли его мать, отца, двух братьев и сестру, даже дяди, приехавший в гости и ночевал у родителей Бронка.

 

Через две недели после трагедии судьба Ядзи была решена. Выхожу из квартиры перед восходом солнца, имея автомат под плащом. Захожу по дороге к «Маеранка». Идем к Гарт. Целый день в дороге, на месте - около шести вечера. Сейчас помню, как по дороге думал о Бронка. Парень даже не знал, что это я пошел на эту работу.

 

На месте находим парня из местного подполья. Уже темно. Приводит нас под дом Ядзи и уходит. Мы под окнами. Видим три силуэта ... Она дома - думаю. Стучим и, не дожидаясь ответа, входим внутрь. Ядзю узнаю сразу. Столько слышал о ней от Бронка. Что за прелестная девушка! Это длинные волосы и эти большие голубые глаза ... Увидела нас и сделалась белая, как бумага.

 

- Ядзя Перожанка? - Спрашиваю, глядя ей прямо в глаза.

- Да, это я [...]

 

Слышу, как дрожит ее голос; пробует владеть собой до конца. Ее младшая сестра стоит, как окаменевшая, мать падает упала в обморок на пол. Читаю приговор.

 

- Вас осужден на смерть за измену Польского государства, приговор будет выполнено немедленно. Даю вам десять минут на молитву прощания с родиную.

 

Большие, как горох, слезы появились на глазах Ядзи. Сестра со спазматическим плачем виснет у него на шее, они поднимают иметь с пола и кладут на кровать. Вижу, как Ядзя делает знак креста на груди, и слышу, как шепчет молитву. Так проходит несколько минут.

 

Беру Ядзю за руку и веду ее к двери, прохожу «Маеранка», который стоит в дверях, как окаменелый. Вижу, что у него слезы на глазах. Еще несколько шагов и овин. Ставлю под нее полусознательном из страха Ядзю, лицом к себе, делаю один шаг назад и поднимаю автомат. Цилюся в голову. Ночь лунная, вижу это волшебное тело перед собой и в последний момент чувствую определенного рода сожалению. Снижаю прицел и одновременно нажимаю на крючок. Чтобы не в голову - думаю - как она будет выглядеть в гробу. Вторая серия ... и конец всему! Ядзя Перожанка перестала существовать ... И почему? Это был вопрос, который терзали меня потом неделями.

 

 

 

 

Автор [судя по униформе - в стражей сотнях американской армии в западной оккупационной зоне Германии - Joanerges]

 

УКРАИНСКИЙ

 

[...] Моему коллеге из «Чотирнадцяткы» «Твардому» [Вильгельму Цьвьокови], который с братом жил на Пасеках во Львове, Украинская убили всю семью: отца, мать и братьев-сестер. Хоть он и брат спаслись, но оба никогда не могли забыть эту трагедию и наконец брат «Твардого» застрелился на танцах, на глазах у своей девушки и килькх коллег. Сам «Твардий» тоже имел склонность к самоубийству, поэтому на пьянке нужно было за ним следить, чтобы себе не выстрелил в лоб.

 

Именно этот «Твардий», которого второй псевдоним был «Вилусько», после [...] моего прибытия в Ласкувкы был назначен самим «Драже», вместе со мной, «Словик» и «Луисом», в специальный карательного отдела, созданного для ликвидации украинский. Это была наша регулярная работа ежедневно. На большую работу приобщались еще «Шофер» и «Мушка».

 

Наши операции были по своему типу близки к украинским, с той лишь разницей, что мы выбирали села, где преобладало польское население, потому что благодаря этому нам было легче прикончить украинский. Не было в этих акциях никакой жалости, никаких извинений. Не мог я жаловаться и на своих товарищей по оружию. Только «Твардий», который имел личные претензии к украинским, превышал сам себя.

 

Когда мы входили в украинскую дома, наш «Вилусько» становился буквально безумным. Устав, как хорошо развита горилла, когда только видел украинский, глаза выходили ему из орбит, из открытых губ начинала капать слюна и он производил впечатление бешеного.

 

Я с «Луисом» преимущественно находились под двери и окна, вместо полусознании «Твардий», старый ножевик из львовских Пасек, бросался на окаменевших украинском и резал их на куски. С неслыханной ловкостью вспарывал им животы или разрезал глотки, даже кровь брызгала на стены. Невероятно сильный, часто вместо ножа использовал обычную лавку, которой раскалывал черепа, как маковые головки.

 

Однажды собрали три украинские семьи в одном доме и «Твардий» решил прикончить их «весело». Надел найден на полке шляпу, взял со стола скрипку, начал играть на ней. Разделил украинский на четыре группы и при звуках музыки приказал им петь «Здесь взгорье, там долина в заднице будет Украины ...». И под угрозой моего пистолета бедолаги пели, что стекла в окнах дрожали. Это была их последняя песня. По окончании концерта «Твардий» так живо принялся за работу, что мы с «Луисом» скрылись в сени, чтобы и нас порой ошибочно не зарезал [...]

 

В ликвидации Украинский нам помогала также местная Гражданская милиция [органы внутренних дел социалистической Польши - Joanerges]. Мы имели один «свой» участок, расположенный в районе Дынова, около Сяна, который помогал нам тем, что после ареста украинский, подозревавшихся в поджоге польских сел, просто отдавали нам их для расстрела. Вместо отвозить их в главную комендатуру или в суды, давали нам знать через связного, что такой-украинский ждет нас в участке и может быть забран. Тогда была работа только для меня и «Твардого». Шли туда в основном вечером и затем более реку. Здесь ставили человека на повышение и для верности дырявили ее пулями из автоматов, так что уже мертвое тело падало в воду [...] Эти тела выплывали на поверхность только через неделю. Плыли по течению, раздутые, как беременные, синие, полные дыр [...]

 

 

 

 

Воины отдела Кедиву «колонки» с Новогрудского округа АК

 

 

 

В диверсионном подразделении делались временем вещи, которые даже мне самому не нравились. Не раз во время войны нужно было за какую измену женщину, у стены поставить и приговор выполнить. Сам участвовал в таких ликвидация и до того не имею претензий, тогда считал это делом нормальным. Но «Твардий», что любил пытать украинский, не делал для женщин никаких поблажек.

 

Однажды, идя через село с «Твардим» и «Луисом», вошли в дом, где жили три девушки. Во время разговора выяснилось, что одна из них - украинский. Поскольку она была молодая и очень красивая, «Твардий» решил, что лучшей карой за ее украинское происхождение будет, если мы все трое изнасилует ее.

 

Я был этой идеей неприятно удивлен, но сделал каменное лицо, ибо нет ничего хуже для 19-летнего парню, чем признаться, что «боится задницы». Никто не протестовал. Девушку отвели в отдельную комнату, в которой первым с ней остался как инициатор капрал «Твардий». Вышел к нам потный через десять минут и «Луис» занял его место. Наконец наступила моя очередь.

 

Войдя в спальню, застав бедную девушку, лежавшую голой на кровати и истерически вздрагивала. Я чувствовал себя по-дурацки, начал ее жалеть и не знал, что делать. Наконец сел на край кровати и начал деликатно гладить ее по длинному черному, как бархат, волосам. Начал ее просить, чтобы перестала плакать, и даже пробовал ее уговорить, что может еще все хорошо закончится, хотя в глубине души, зная уже хорошо «Твардого», знал, каким тот конец будет. Однако мне стало очень обидно.

 

Девушка была красивая да еще так молода, что в жизни, наверное, никому вреда не сделала и имела такое же право на жизнь, как каждый из нас. Единственное, что имела неудачу родиться украинский - поэтому ее судьба была уже определена.

 

Я слишком занят своей партизанской карьерой и своим «патриотизмом», чтобы тогда выйти и заявить «Твардому» прямо в глаза, что мы делаем большое свинство и ту девушку следует помиловать. Я имел то же звание, что и «Твардий», поэтому о каких приказы речи не было. Вот только мой образ мышления был таким простым ... Считал, что первая ступенька к героизму - это быть твердым, как «Твардий». Следуя этой основы, не думал целом о спасении девушки.

 

Я не изнасиловал ее третьим, это правда, но главным образом потому, что насилие не действовало на меня возбуждающе, а истерический плач девушки действовал на меня скорее депрессивно. Захлестнув себе волосы, «вытирая от пота» сухое лоб, вышел в комнату, где коллеги развлекались разговором с двумя полька.

 

Подтвердил, что уже все сделал и что отдаю девушку на усмотрение «Твардого», с легким, однако, намеком, чтобы ей подарить жизнь. «Твардий», хотя и посмотрел на меня как на сумасшедшего, неожиданно согласился на это легко, но отметил: «Ты,« Жбик », всегда имеешь идиотские идеи».

 

Однако самым изнасилованием не закончилось и хоть «Твардий» подарил ей жизнь, но перед тем вытащил ее голую на кухню и розгрившы докрасна кочергу, прикладывал ее к телу девушки, пока не появлялись красные полосы. И в таком состоянии, полностью обнаженную, выбросил бедную девушку на улицу. Ратуя жизни, по колено в снегу, в трескучий мороз, она побежала к соседям.

 

После того случая с девушкой я убедился, что «Твардий» имел исключительно хороший «нюх» к украинским. Ведь ту девушку распознал сразу, хотя жила с двумя полька. Убедил меня в этом его талант еще один случай, два дня спустя.

 

Когда мы возвращались вечером на свою квартиру в Ласкувци, [«Твардий»] зацепил чужого прохожего, спокойно шел, и спросил его, то случайно не украинский. Тот, хоть и имел немного странный аценты, с абсолютной уверенностью сказал: «Я, господа, греко-католик, я не украинский!" «Твардий», однако, попросил меня, чтобы подержал его под дулом пистолета, сам снял ремень от брюк и начал безжалостно его бить по лицу. Сначала бедолага даже протестовал и кричать, что, мол, что это за порядки, что мы его атакуем, когда он не украинский, а только греко-католик. Но «Твардий» бил его каждый раз сильнее. Наконец боль, похоже, был невменяем, что прохожий, пидскокуючы на одной ноге, как раненый заяц, согласился с нами во всем: «Да, я украинский, курвин сын я ...». В этот момент допрос закончился, а приговор был исполнен «Твардим», который привычным движением перерезал обреченном горло [...]

 

 

 

 

Справа стоит "Твардий" (1944)

 

 

 

ЗАВЕРШЕНИЕ

 

[...] Когда стреляешь в человека, который говорит тем же языком, что и я, которого не раз даже знаешь много лет, сложно это было как-то объяснить собственном совести. Во имя чего и что нас располагало к поступкам, которые в цивилизованном мире приравнивались к убийствам? Делалось ли это «во имя Отчизны», было ли это в рамках военных действий?

 

Наш долг был слепое послушание, связанная с врожденным патриотизмом. Нашим долгом было показать миру, что поляк никогда не сдается и что за «вашу и нашу свободу» исчезнет с улыбкой на устах. А в реальности также часто, пока жил, убивал всех, которые не были на его стороне или тоже не соглашались с нашими идеями - а точнее с решениями нашего командования.

 

Понимаю, что, читая это, можно не доверять и обвинять меня в грубом преувеличении. Это понятно, если учесть, что ни один участник партизанской борьбы ничего на эту тему не написал. Никто сегодня не хочет брать ответственность за полное фиаско военных действий, современные «деятели» предпочитают подделывать историю и подавать все в неправдоподобный способ, чем проливать свет на действительные события и предостерегать будущее поколение от совершения подобной ошибки.

 

Из каждой истории можно сделать выводы и чему-то научиться, если опираться только на правду. Для того в этой книге пишу только о боевых действиях, в которых принимал непосредственное участие. Не пишу о вещах, о которых мне рассказывали и каких свидетелем не был. Подаю здесь факты из жизни простого солдата Армии Крайовой.

 

Спустя годы после окончания войны я пробовал анализировать самого себя и в конце решил, что дошел до зверской стадии прежде всего через свое воспитание молодости - в атмосфере излишне патриотизма. Каждый из нас рождается как простой камень, который можно обтесать по собственным предпочтениям. Каждый из нас, невзирая на национальность, есть такой же. Когда ребенку втемяшивается от колыбели насколько важна Отечество и что надо за нее воевать с противником до смерти или победы, то ребенок, когда вырастет, будет воевать согласно приказу и стрелять в каждого, кто имеет другие взгляды или иную национальность.

 

Сочиняя сегодня эти воспоминания пытаюсь - подавая разные примеры - оправдать себя и таких, как я, когда речь идет об огромных обиды, которые мы тогда причинили роду человеческому. Слишком поздно сейчас, чтобы просить у кого прощения, этим людям жизнь не вернуть. Пусть это будет еще одна предостережение для будущих поколений и разных политических организаторов. Пусть помнят, что каждая война - это трагедия, что в ней всегда погибают молодые люди, имея всю жизнь перед собой, и гибнут напрасно [...]

 

 

 

NB Перевод с польского осуществлен владельцем этого ЖЖ с просветительской целью в рамках проекта «Архив партии». Авторские права определяются согласно соответствующему действующим национальным законодательством. Точка зрения автора не обязательно совпадает с мнением владельца этого ЖЖ.

 

http://91.205.84.46/nvk/forum/archive/1981/1981774.htm