травница

Старообрядцы из секты «Любушкино согласие» открыто выступали за свободную любовь. При этом свобода выбора предоставлялась женщинам наравне с мужчинами. Подобное вольнодумство выглядит смело даже сегодня, что уж говорить о 19 веке. Такое веяние пришло не из прогрессивной заграницы. Адепты новых веяний развернулись в селе Преображенском, превратившемся в то время в поистине староверческий Вавилон. Сюда со всех концов страны стекались сторонники старообрядческих религиозных концепций. И, возможно, на тот момент не было во всей Российской империи другого такого места, где шло такое нестандартное толкование религиозной мысли. Неистребимые старообрядцы и многообразие сект Долгие годы российские власти в дуэте с православной церковью пытались побороть раскольников. Их и предавали анафеме, и зачищали военными территории распространения сект, и бросали членов объединений в подвалы и крепости. Но все потуги оборачивались максимум тем, что старообрядцы меняли места дислокации и набирали по новым адресам новых верующих. В одной только центральной части России насчитывалось как минимум 30 различных сообществ, не признаваемых официальными церковниками. Скопцы, хлысты, нетовцы, субботники, молокане – тысячи беспоповцев проживали вокруг Москвы. Беспоповскими их прозвали после того, как после гонений на неправославных священников их приходы оказались обезглавленными. Лишившись пастырей, раскольники решили отправлять ритуальные обряды самостоятельно, а основные таинства (причащение, венчание, елеосвящение и т.д.) и вовсе отменили. По причине отсутствия управляющего органа появлялись все новые толкования в той или иной группе верующих, различия между которыми порой были громадными. «Любушкино согласие» и слепой предводитель Особенно много беспоповцев сосредоточились на территории Тверской губернии. К концу 19 века в местном селе Преображенское, неподалеку от кладбища, поселился старообрядец Любушкин. В его съемную маленькую комнату шли все желающие поговорить на религиозные темы. Любушкин родился слепым, поэтому «кельи» своей практически не покидал. Именно у него дома и зародилось необычное сектантское направление в старообрядчестве под название «Любушкино согласие», или, как его назвали через время, теория о бессвященнословном браке. Любушкин поучал, что брак совершается не в молельнях, а дома. И заключенным он считается с того самого момента, когда брачующиеся дали друг другу клятвы верности и любви. И кроме этого никакие ритуалы не нужны. Приходя же после совершения обетов в молельню, супруги просто благодарят Бога за свершившийся брак. Проще говоря, Любушкин считал брачный институт естественной человеческой потребностью, не придавая этому религиозной окраски. Основным содержанием супружеской жизни подмосковный слепец называл любовь. А сожительство считал возможным сразу же после обоюдного решения мужчины и женщины. Молодые последователи свободной любви и расширение общины Учение Любушкина имело немалый успех, и преображенскую молельню наставника навещали сотни сторонников. Примечательным в теории этого течения было то, что пятнать супружеский брак плотскими утехами считалось непозволительным. Муж и жена назывались единым существом, живущим исключительно духовными понятиями. Супружеское соитие приравнивалось к кровосмешению. При этом супругам не запрещалось удовлетворять свои физические потребности с посторонними партнерами. Любушкин не видел в этом ничего греховного, только радость. По этой причине особенно много последователей секты было среди молодежи. Конечно, популярности учения способствовали и другие моменты. Слепой Любушкин отличался положительными личными качествами —начитанный, бескорыстный, миролюбивый. Но в тверском центре старообрядческого духа у него быстро появилось множество соперников не только из официальной церкви, но и среди старообрядцев. Любушкина быстро «выжили», выкупив землю под его молельней. Ему пришлось уехать, но дело слепца еще долго жило своей жизнью. Павел Прусский, следующий обитатель «любушкиной кельи», усердно продолжал дело, зазывая все новых и новых прихожан. В его молельню захаживали состоятельные прихожане, оставляя серьезные суммы. Среди сектантов значились известный преображенский купец Рудаков, семья Викулы Морозова, который даже оборудовал в собственном доме роскошную молельню. Винопитие, чревоугодие и современные сторонники Свои особенные устои среди членов «любушкиного согласия» касались не только супружеской жизни. Необычным был и подход сектантов к питанию. Большая часть беспоповцев не употребляли в пищу мясо, чего не скажешь о последователях слепца. Мяса они кушали много и с удовольствием. Не брезговали и вином, окончательно отбросив наставления староверов. Члены «согласия» находили в вине такую же радость, как и в блуде. При этом сектанты строго соблюдали все традиционные посты, молясь не менее истово своих беспоповских собратьев. При этом вели себя тверские староверы миролюбиво, не вступая ни в какие споры и конфликты с представителями других течений. Православные священники из близлежащих сел даже не предпринимали попыток навещать «любушкино согласие» с укорами и нравоучениями. Чего не скажешь о других сектантах. Жизнь протекала счастливо и мирно. Секта не была особо многочисленной, не занималась членовредительством, не провозглашала радикальных идей, поэтому внимания со стороны властей не вызывала. Неизвестно, как долго эти люди проживали в Тверской губернии, но после октябрьской революции «любушкиного согласия» там зафиксировано не было. Есть сведения, что сектанты перебрались на Урал, где их потомки проживают и сегодня. В 2008 году екатеринбургский документалист Владимир Ярмошенко даже снял о жизни поборников духовного брака 20-минутную короткометражку. Фильм был представлен в городском Доме кино. https://kulturologia.ru/

Я устал огрызаться по-волчьи, Кислотою въедаться в металл, Я от ненависти, от желчи, Я от челюстей сжатых устал. Засмеяться, запеть хорошо бы, Примирённо уснуть к десяти. Только пойло из тягостной злобы Мне от губ своих не отвести. Я ночую и днюю с бедою, Сушит глотку проклятый настой; Кто нагнётся с живою водою Над убитой моей добротой? Говорят, есть песчаная отмель, Взрывы сосен и в море огни… То, что молот бессмысленный отнял, Отдадут мне, быть может, они? Говорят, есть луга и ущелья, И леса, и роса, и жнивьё – Может, в этом моё возвращенье, Воскресенье, спасенье моё? Может, так под овации лютен Решено на Высоком Суде: От людей! Чтобы заново – к людям. От себя! Чтобы снова – к себе! Юлий Даниэл

Профессиональные скорбящие, обязательный "атрибут" похорон зажиточного покойника в викторианской Англии. Вид похорон зависел от общественного положения, которое занимала семья покойного, а также от готовности раскошелиться. Вплоть до начала XX века на похоронах не экономили. Помпезные похороны подчеркивали статус семьи и давали родственникам умершего возможность «пустить пыль в глаза» соседям. В то время как английские крестьяне сами занимались организацией церемонии, их зажиточные соотечественники обращались в контору гробовщика. Прейскурант в таких заведениях был рассчитан на людей с разными уровнями доходов. В 1870 году за 3 фунта 5 шиллингов гробовщики предоставляли следующий пакет услуг: карету, запряженную лошадью, гроб без украшений, но с обивкой из ткани; покров для гроба; перчатки, шарфы и повязки для плакальщиков. В эту же сумму входили услуги кучера, носильщиков и немого плакальщика. Присутствие последнего придавало похоронам торжественность, хотя его обязанности были несложными – молча и со скорбным видом стоять у входа в дом, держа в руках посох с бантом. Глядя на немого плакальщика, прохожие проникались печальной атмосферой похорон. Именно в таком качестве решил применить Оливера Твиста его хозяин–гробовщик: "Прошло три–четыре недели с тех пор, как Оливер поселился у гробовщика. Лавка была закрыта, и мистер и миссис Сауербери ужинали в маленькой задней гостиной, когда мистер Сауербери, бросив несколько почтительных взглядов на жену, сказал: — Дорогая моя... Он хотел продолжать, но миссис Сауербери посмотрела на него столь неблагосклонно, что он запнулся. — Ну? — резко спросила миссис Сауербери. — Это касается юного Твиста, дорогая моя, — сказал мистер Сауербери. — Он очень миловидный мальчик, дорогая. — Еще бы, когда он столько ест! — заметила леди. — У него меланхолическое выражение лица, дорогая моя, — продолжал мистер Сауербери, — и это делает его очень интересным... Из него, милочка, вышел бы превосходный немой плакальщик. — Я говорю не о настоящем немом плакальщике, присутствующем на похоронах у взрослых, а только о немом плакальщике для детей, дорогая. Было бы такой новинкой, милочка, иметь немого плакальщика соответствующего роста. Можешь быть уверена, что это произведет прекрасное впечатление." В провинции похороны проходили более скромно но тоже не обходилось без плакальщиков и казусов с ними: "В Абердине рассказывали о зловредной женушке, долгие годы помыкавшей своим супругом. Вряд ли он сильно огорчился, когда в один прекрасный день она не встала с постели. Чтобы как следует отпраздновать похороны, вдовец не поскупился ни на еду, ни на выпивку. Вследствие обильных возлияний плакальщики поплелись на кладбище, то и дело спотыкаясь, а уже на месте врезались в выступающий угол ограды и в щепы разнесли гроб. И тут из разбитой домовины выскочила покойница, да еще злее прежнего! Оказалось, что все это время она пролежала в коме, но очнулась от столкновения со стеной. Еще несколько лет муж тосковал под ее железной пятой, а когда супруга скончалась во второй раз, предупредил носильщиков: «Вы поосторожнее с тем углом, ребята». К счастью для супруга, повторного воскрешения не произошло." https://vk.com/history_porn

Подходящую партию в XIX веке подыскивали через родственников и знакомых или обращались к свахам. Молодым людям из мещанской или рабочей среды было проще, поскольку они могли свободно знакомиться в городском пространстве, например, в церкви, на службе или на улице, особенно во время праздничных гуляний. У представителей дворянства выбор спутника был хорошо спланированным мероприятием, где учитывалась не только воля брачующихся, но и выгода, которую этот брак принесет семье. Далеко не всегда молодые юноши и девушки имели возможность создавать семьи по любви. Что писали в книгах по этикету о выборе пары В начале XIX века «брачный» возраст для невест начинался с 13, а для женихов — с 15 лет. С середины столетия девицам разрешалось выходить замуж с 16 лет, а юношам — с 18. Барышни старше 25 лет считались уже засидевшимися в девках, а вот для мужчин не было никаких ограничений — они могли стать женихами даже в глубокой старости. При выборе кандидата в жены и мужья нужно было думать не только о чувствах, но и о финансовой стабильности. В книгах по этикету давалось несколько рекомендаций по этому поводу. Например, родителям советовали следить за тем, чтобы брак не принес их чаду «моральные лишения и нужду», и непременно отговорить его от неудачного выбора кандидатуры. Родители не имели права запрещать молодым вступать в браки, если их не устраивал выбор дочери или сына. Но родительское благословение в то время было превыше всего и даже важнее влюбленности. «Юность слишком самоуверенна и самонадеянна и на все смотрит сквозь розовую призму» — так гласил свод правил по этикету. Именно по этой причине молодые люди не всегда вступали в брак по любви, а по настоянию родителей связывали свою жизнь с более выгодной для семьи партией. Балы-смотрины на «ярмарке невест» В зимнее время в Москве конца XVIII — начала XIX века шла нескончаемая череда балов. Каждый такой «светский сезон» заканчивался целым потоком свадеб на Красную горку. Ярмарки невест устраивали в Университетском пансионе и в частных домах, например, у Прасковьи Кологривовой, о которой писал Грибоедов: «Балы дает нельзя богаче от Рождества и до поста». Но самые пышные балы проходили в здании Благородного собрания, куда зимой со всех концов России съезжались помещики, чтобы пристроить своих незамужних дочерей. У Пушкина в «Евгении Онегине» Татьяна Ларина семь суток ехала в Москву как раз на такую «ярмарку невест». Салтыков-Щедрин в повести «Пошехонская старина» писал, как его семья вывозила старшую дочь Надежду на московский бал. Девушка не имела хорошего приданого, не была красавицей, и в родном городе шансы на замужество были не велики. Поэтому на время балов семья Салтыков-Щедриных снимала крохотный домик в Москве, спали вповалку и экономили на всем, потому что деньги были нужны на наряды для дочери. На ярмарках невест был свой этикет. Девушки приезжали туда в сопровождении матушек и тетушек, которые оценивали потенциального кандидата в мужья — из какой он семьи и нет ли за ним дурной славы. Кавалер не мог свободно приглашать понравившуюся барышню на танец. Для начала он должен быть представлен ее родителям. Это мог сделать организатор бала или любой общий знакомый с хорошей репутацией. И только после этого молодой человек получал право ангажировать девушку на танец. Одну невесту за вечер могли пригласить на танец сразу несколько мужчин. Было очень важно ничего не перепутать и не пообещать один танец сразу нескольким кавалерам. В противном случае молодые люди вызывали друг друга на дуэль, а барышня оставалась с испорченной репутацией. Если на ярмарке у кого-то завязалась симпатия, требовалось соблюсти некоторые формальности и договориться с родителями. Если кандидатура жениха их устраивала, они разрешали ему навещать возлюбленную у себя дома. Чтобы подтвердить серьезные намерения, необходимо было совершать такие визиты регулярно и ни в коем случае не пропадать без объяснения причин. Услуги профессиональных свах В XIX веке свахи были очень популярны и уважаемы. В произведениях Гоголя и Островского представительницы этих профессий выставлены в комичном свете, хотя именно благодаря им многие женихи и невесты разных сословий обретали семейное счастье. За услугами свах обращались чиновники, офицеры, фабриканты, купцы и обычные служащие. Рынок был настолько велик, что каждая семья могла выбрать себе профессиональную сводницу по своему кошельку. Сваху можно было найти по объявлению в газете или получить рекомендацию от знакомых, которые уже пользовались такими услугами. За свой труд они брали 10-25 рублей в зависимости от сложности задачи. Самые хорошие свахи не нуждались в рекламе — их имена были на слуху по всей Москве и Петербургу. Они были частыми гостьями на светских мероприятиях, даже представители высшего общества предпочитали с ними дружить, потому что именно сваха могла выяснить всю подноготную и найти действительно хорошую кандидатуру без «сюрпризов». В арсенале сводниц были целые картотеки невест и женихов с подробной информацией — где живут, кто родители, какое приданое, и есть ли у семьи долги. Главным принципом был индивидуальный подход. Даже самые деликатные задачи решались с успехом. Например, сваха могла свести обедневшего юношу из знатного рода с богатой невестой, найти жениха старой деве, а богатому и пожилому купцу — молодую девицу. Специфика профессиональной деятельности свах хорошо описана в «Женитьбе» Н.В. Гоголя. Фекла Ивановна предложила невесте сразу четыре кандидата, и та долго терзалась, кого ей выбрать: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, а взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась». Брачные объявления в газете В конце XIX — начале XX в.в. серьезную конкуренцию профессиональным свахам составила «Брачная газета», которая размещала более 4000 объявлений в год и расходилась по всей стране тиражом в более 500 тысяч экземпляров. Такой способ найти пару обходился значительно дешевле (одно объявление стоило от 1 до 3 рублей), кроме того он давал шанс на удачное супружество бесперспективным с точки зрения сватовства девушкам и юношам. В этот список входили бесприданницы, разорившиеся дворяне из провинции и лица свободных профессий, например, художники, музыканты и актеры. В отличие от услуг свахи с почти гарантированным результатом, брачные объявления в газетах давали призрачные шансы тем, кто действительно хотел создать семью. Кроме серьезных предложений там часто встречались объявления с кокетливым тоном и игривыми непристойными намеками. Редкие заметки от дам имели в основном такой характер: «Молодая, красивая барышня, выйдет замуж за одинокого состоятельного господина, от 60 лет» или «бедная, но честная девушка 23 лет, красивая и интеллигентная, ищет человека, который бы спас её от нужды и порока». Среди мужчин тоже встречались женихи, мечтавшие поправить свое материальное положение: «Вы богаты? Что вам еще нужно? Любовь? Она хранится в молодом интеллигентном господине 23 лет. Цель — брак». Высокий интерес к «Брачной газете» подтверждается тем, что ее продолжали выпускать и после революции, объявления о женитьбе публиковали даже в разгар Гражданской войны. https://kulturologia.ru/user/1832/

информационная война: газеты, листовки, агитаторы… Гражданская война закончилась поражением антибольшевистских армий и эмиграцией из России. Но борьба красных и белых продолжилась в других формах. Проигравшим на полях сражений не удалось добиться военной помощи и новой интервенции европейских государств. И началась затяжная информационная война. На этом фоне белые офицеры в течение 1920-х гг. предпринимали время от времени террористические операции — в СССР забрасывали диверсантов, которые пытались разжечь потухшее пламя гражданской войны. Но главную ставку делали на силу слова — верили, что из-за тягот жизни при советской власти это подействует и народ восстанет. Сначала эмигранты переправляли в СССР листовки и воззвания антисоветского характера: по почте, через «ходоков», агентов, через оказывающихся в Европе советских железнодорожников и моряков, среди которых вели агитацию. Литература шла килограммами. До середины 1920-х гг. это имело смысл. По данным ОГПУ, тысячи листовок и газеты попадали и распространялись в СССР. В 1924 г. через московский почтамт ежемесячно проходило 4−5 тыс. эмигрантских газет. Эсеровские «Дни», кадетские «Руль» и «Последние новости» регулярно публиковали антибольшевистские тексты и свободно писали о происходящем в России. В 1925 г. ОГПУ только в Москве в январе задержало более 9 тыс. газет и журналов, в феврале — 7 тыс. Однако энергичными усилиями на почте и границе чекисты уже к концу года остановили поток «заграничных контрреволюционных газет». Пришлось эмигрантам искать новый способ обращаться к русскому народу. Популярная эмигрантская газета «Дни», 1923. Братство Русской Правды: первые воины в эфире Непримиримые эмигранты, продолжавшие всеми силами борьбу с большевизмом, создали многочисленные организации в этих целях. Одна из них — Братство Русской Правды — имела до 1940 г. сильную ячейку в Латвии, неподалеку от границы с Россией. Среди «братьев» было немало монархистов, офицеров, а также священники, студенты, учителя и писатели. Мысль организовать отсюда радиовещание как будто лежала на поверхности. Исследовавший историю БРП петербургский историк П. Н. Базанов пишет, что именно руководимые генерал-майором князем А. П. Ливеном «братчики» первыми организовали антисоветскую радиостанцию, вещавшую на СССР на русском языке (задолго до «Би-би-си», «Голоса Америки» и радио «Свобода» времен «холодной войны». Открыли ее в 1926 г. в городке Резекне (Режица) в доме на Садовой улице. Передатчик построил местный «Кулибин» — юный Всеволод Кудрявцев. Четыре года эмигранты передавали статьи из русских газет и журналов, издаваемых в Европе, а также новости. Проигрывали патриотические пластинки с национальными песнями. Если передачи устраивали днем, станция покрывала 1200 км, а ночью — до 2500 км. Так что владельцы приемников в Белоруссии и Псковской области могли наслаждаться запретным плодом — критикой большевизма. Советский радиолюбитель, 1920-е. Радио предлагало советским гражданам выходить на связь. Изредка кто-то из радистов армии и флота или просто радиолюбителей набирался храбрости и делал это: периодически «братчики» получали очень короткие сообщения вроде «Народ голодает, забирают хлеб» и т. п. Эмигранты прятались от латвийской полиции. Власти СССР не только глушили передачи (из-за этого приходилось часто менять волну вещания), но и требовали от Латвии не допускать деятельности антисоветских организаций на ее территории. Кудрявцев, обслуживавший станцию, на случай обнаружения даже обзавелся справкой об умственной неполноценности, чтобы избежать наказания. В начале 1930-х гг., когда «радиодиверсии» БРП благодаря новой мощной радиостанции усилились, латвийская полиция арестовала и выслала из страны нескольких «братьев». Станцию пришлось тайно вывезти в Ригу и там продать. Радиоаппаратура 1920-х гг. Радиоаппаратура 1920-х гг. Источник: nauchebe.net Правительство Чехословакии: союзник в радиоборьбе Но идея радиовойны не умерла. Время от времени появлялись проекты ее возобновления. К примеру, предлагали построить радиояхту, которая бы делала передачи на СССР из Черного и Балтийского морей; а эмигрант Борис Соколов намеревался начать вещание из Брюсселя. Но в следующий раз дорогостоящее дело эмигранты сумели организовать только в 1933 г. при поддержке Чехословакии. Отношения этого государства с СССР (который чехи не признавали до лета 1934 г.) были натянутыми, а эмигрантов принимали еще с 1920-х довольно дружелюбно. Министерство иностранных дел, помогая эмиграции, очевидно, рассчитывало что-то получить потом от СССР в обмен на прекращение «войны в эфире». Как пишет историк М. Соколов, изучивший проект антибольшевистского радио в Праге, эмигранты считали, что в СССР более 1 млн приемников могут принять сигнал из-за границы. Причем владельцы их — в основном советская элита и служащие, то есть опора режима — есть лучший объект для радиовещания. Среди служащих надеялись найти разочарованных в советской власти (в этом эмигранты не ошиблись). А через них, — полагали борцы с большевизмом, — критика советской власти дойдет и до широких масс обывателей. Радиолюбители. Москва, 1930 г. Вещание из Праги началось в 1933 г., когда и СССР передавал на Чехословакию на чешском языке коммунистические лекции. Радиоборьбу возглавил друг русских эмигрантов, человек, хорошо знавший Россию и бывавший там много раз — профессор Ян Славик. Его помощником и прекрасным диктором стал русский историк, либерал и участник Гражданской войны Борис Алексеевич Евреинов. Передавали сначала раз в две недели (а затем каждую неделю) по пятничным вечерам радиолекции по 20 минут. Славик и Евреинов раскрывали ложь советских властей, критиковали цензуру, фактическую отмену политических и гражданских прав и свобод, сообщали о рабском труде заключенных, о политотделах, советской науке, партийных чистках, сравнивали жизнь рабочих в СССР и в Чехословакии — зарплаты, цены, права. «На вывеске мы читаем «социализм», «рабоче-крестьянское государства», а за вывеской скрываются отвратительное крепостничество и всеобщий голод», — вещало радио. Ян Славик. Славик и Евреинов получали письма из разных городов России и Украины. Один слушатель писал, как «было приятно слушать о том, о чем мы не имеем права даже думать. Ведь у нас такой деспотизм, какого свет не видел». Люди жаловались на советскую власть и сообщали, что несмотря на ужасный шум в эфире из-за глушения пражской станции, ловили каждое слово Евреинова и сожалели о краткости передач. О глушении автор одного из писем написал: «Вы как-то говорили, что они боятся, и поэтому и мешают. Скажите им еще, что они трусы подлые, боящиеся правда и издевающиеся над мирным несчастным населением». Пользующиеся успехом передачи не могли не вызвать гнев Москвы. В 1934 г. отношения с Чехословакией стали улучшаться, и чешский МИД заставил Славика критиковать СССР менее остро. А позднее вещание прекратилось. Эмигранты задумались о создании независимого радио. К сожалению, вдохновитель этой идеи — не нуждающийся в представлении А. И. Гучков — не успел ее реализовать. В 1935 г. он тяжело заболел, а в следующем году умер. Другие европейские государства поводов для ссор с СССР не искали, и до начала «холодной войны» новых радиопроектов не появлялось. Константин Котельников Источники Базанов П.Н. Братство Русской Правды – сама загадочная организация Русского Зарубежья. М.: Содружество «Посев», 2013. Голубев А.В. «Хроникерские и хронические выдумки»: эмигрантская пресса в СССР в 1920 – 1930-е гг. // Издательское дело российского зарубежья (19 – 20 вв.). М.: ДРЗ, 2017. Соколов М. Война в эфире. Русская эмиграция в попытках радиовещания на СССР // Родина. 2008, № 11. https://diletant.media/

8 февраля 1837-го Пушкин получил фатальное ранение в ходе печально известной дуэли с Жоржем Геккерном, которая произошла на Чёрной речке. Событие это тогда буквально обсуждала вся столица Российской империи. Немногие знают, что чуть менее чем в 2 километрах от места, где стрелялся поэт, произошла другая, менее известная, но не менее драматичная дуэль. И её причиной, как ни странно, были защита чести и девушка. А хайпом после происшествия воспользовались декабристы. Но обо всём по порядку... Перенесемся в 1820-е. Владимир Дмитриевич Новосильцев, молодой флигель-адъютант императора Александра I, познакомился с Екатериной Пахомовной Черновой, обучавшейся тогда в институте благородных девиц (было такое учебное заведение, а ныне вы можете найти одноименные группы Вконтакте). У пары вспыхнула настоящая любовь, и молодой дворянин пообещал непременно жениться. Однако, когда об этом узнала мать Владимира, тусившая в московском имении, она не на шутку разбушевалась. Екатерина Владимировна Новосильцева, старшая дочь графа Орлова, младшего из братьев, которые пользовались почётом при Екатерине II, унаследовавшая отцовское состояние, не хотела, чтобы её единственный сын вступал в брак с кем попало. Да, Екатерина Пахомовна – дочь генерал-майора, получившего дворянство, но всё же не настолько удачная пара. К тому же, Екатерина Владимировна фактически воспитывала отпрыска одна и страдала характерной для ситуации гиперопекой, думая, что в праве сама выбирать невесту. Под давлением матушки адъютант его величества стал откладывать помолвку, а потом и вовсе заикнулся об отмене свадьбы. В то время словами не бросались, посему родной брат Екатерины Пахомовны, Константин, поручик Семёновского полка и участник Северного тайного общества, вызвал нерадивого жениха на дуэль. Назначили её на 22 сентября 1825-го. Местом дуэли была выбрана тогдашняя северная окраина Петербурга, а именно территория Практического Лесного института (ныне: парк Лесотехнического университета). Но почему? Дело в том, что в 1811-м окружение Александра I задумало перевести учебное заведение поближе к городу и выкупило участок разорившейся английской фермы Дэвидсона. Поначалу преподы и студенты занимались в ветхих зданиях и бывших конюшнях, но вскоре их перевели на канал Грибоедова, поэтому на территории и не было «лишних глаз». По итогу два дуэлянта получили серьезнейшие раны: Новосильцев – в печень, Чернов – в голову. Кстати, секундантом Чернова был его приятель, поэт и декабрист Константин Рылеев. Он превратил проводы друга в последний путь в первую в стране публичную манифестацию, а уже в декабре того же года руководил восстанием на Сенатской площади, за что и отправился на плаху. В. Кюхельбекер написал стих в память о Константине, в котором зачем-то приплёл «царя и тиранов», хотя дело было лишь в любви. Двадцатипятилетний Владимир Новосильцев умирал долго и мучительно. Его мать, приехав из Москвы, наняла известного врача Николая Арендта (он потом вместе с Далем облегчал муки раненного Пушкина), но все усилия оказались напрасны. Убитая горем Екатерина Новосильцева приобрела постоялый двор рядом с местом дуэль, где умер её сын, дабы превратить его в богадельню, а также заказала постройку церкви (не сохранилась, взорвана в 1932-м). Всё её состояние ушло на благотворительность. Сына она похоронила в Москве, у Новоспасского монастыря. Надгробие над могилой Новосильцева было признано скульптурным шедевром, и его копию заказала для мужа жена погибшего в 1829-м Грибоедова. В сегодняшней топонимике Питера остался небольшой Новосильцевский переулок, родившийся из трагедии. https://pikabu.ru/

И? Не уж то Взятки брал? Или обокрал бедных дипломатов?